Побег из жизни
Шрифт:
Даже его версия о том, что он — сын эмигранта, работает на него. Мы получим подтверждение из Парижа, подготовленное его боссами, и придем снова в тупик. Снова тот же метод — скольжения в сторону.
— Вот, вот. О характерности такой же. О методе таком самом. О сочетании жестокости и неуловимости. О качествах, присущих одному человеку, я и хотел с тобой говорить сегодня.
Вспомним штурмбанфюрера Вуле, портретом которого Николаев как бы возвращал Гузенко к прошлому. Он нам хорошо был известен в военные годы. С ним работал один перебежчик, изменник, некий Коваль. Много крови советских граждан пролил этот Коваль. Долгие годы мы искали его как военного преступника
— Ты, майор, никогда не задумывался над смыслом слова «вариола»?
— Как же — думал. Тот же корень, что и в словах «вариация», «варьировать». В общем, какой-то код.
— Не совсем так. Возьми вот эти материалы с фотографиями. Прочитаешь, и тебе станет ясно, что день смерти Отто Клауса был днем рождения «Вариолы». А Коваль — человек, который, как говорят, и в воде не тонет и в огне не горит.
Рано утром, когда тетушка Марта, приходившая по субботам к фрау Клаус помогать по хозяйству, позвонила на крыльце, хозяйка, открыв ей дверь, сказала:
— Ах, Марта, как хорошо, что вы, наконец, явились! Такая ночь. Я просто боялась за него. Я ни на минуту не сомкнула глаз.
Она действительно была бледна — фрау Клаус. Синие тени лежали под ее длинными ресницами, с которых понемногу сползала краска.
— И кто бы мог подумать. Вчера вечером он был совсем здоров. После ужина сидел в своем любимом кресле и смотрел по телевизору бокс.
Тетушка Марта спросила:
— Ваш супруг заболел?
— Да, да.
Фрау Клаус снова прошлась, тихонько цокая остренькими каблучками по полу, и, зябко запахнув на груди наброшенную прямо на пеньюар кофточку, повторила:
— И кто бы мог подумать! Это началось ночью. Я еще не успела заснуть. Сначала он ходил у себя в спальне. Я хотела спросить его, окликнуть, но не решалась. Иногда мужчине вот так хочется походить одному в тишине, покурить и о чем-то подумать. А потом слышу, — почему-то понизив до шепота голос и широко раскрыв глаза, добавила фрау Клаус, — слышу стон.
— А что у него болит? — спросила тетушка Марта. — Может, простыл. Вот я в сорок пятом, когда были налеты и мы прятались в подвале, тоже простыла и знаете что со мной было!
Тетушка Марта собралась было рассказать о своем радикулите, с которым вот уже много лет не могла справиться, но фрау Клаус прервала ее.
— Нет, нет, это совсем другое. И знаете... Нужно, конечно, было пригласить врача.
Фрау Клаус действительно хотела пригласить врача, но муж не велел звать жившего по соседству старенького доктора, у которого много лет лечились обитатели соседних улиц. Он сказал, что не верит ему. Старик только и может, что прописать касторки, а человека с такой серьезной болезнью загонит на тот свет в два счета. Отто велел дождаться утра и тогда пригласить, сколько бы это ни стоило, молодого врача, который приехал к ним недавно, купив больницу у своего предшественника, и прославился в городе новейшими средствами лечения.
— Сейчас уже можно за ним пойти, — сказала фрау Клаус, взглянув на старинные настенные часы. — Нет, нет, я сама. Я думаю, что так доктор придет скорее. А вы, пожалуйста, побудьте здесь.
Фрау Клаус, наскоро накрасив губы и подобрав под шляпку волосы, отправилась в больницу. Она торопливо шагала по улицам, и хозяйки, выглядывая из окон, удивлялись, куда это мчится в такую рань фрау Клаус.
Тетушка Марта после ухода хозяйки подошла
Видно, фрау Клаус быстро добежала до больницы и хорошенько попросила доктора, потому что тетушка Марта не успела еще как следует продумать, что она будет рассказывать соседкам о болезни Отто Клауса и его страданиях, о трогательной заботе его молодой жены, как к дому подъехала машина. Из нее вышел доктор с фрау Клаус. Это был мужчина средних лет, весьма почтенный, в очках и с громким голосом. Едва войдя в дом, он потребовал, чтобы ему дали помыть руки, и потом вошел к больному. Тетушка Марта и сама фрау Клаус ожидали его в столовой. Фрау велела сварить кофе — может быть, доктор захочет выпить чашечку. Но доктор не стал пить кофе. Он вышел из спальни быстрыми шагами и спросил, где телефон. Марта проводила его в соседнюю комнату. Фрау Клаус хотела было зайти к мужу, но доктор не велел входить к нему.
— Это что-нибудь заразное, — прошептала тетушка Марта. — Уж я знаю, вот так и в двадцатом году, когда свирепствовала инфлюэнца, к одной моей родственнице пришел доктор, и знаете что...
Но тетушка Марта опять не договорила эту старую, но весьма подходящую к случаю историю. Доктор позвонил в свою больницу и велел приготовить для больного отдельную палату, во флигеле с отдельным входом. «Инфекционный, — сказал он по телефону, — да, строгая изоляция».
Больного отвезли на машине в больницу. В квартиру приехали вызванные доктором санитары и чем-то брызгали и дымили так, что потом долго еще стоял приторный запах лекарств.
«Беда приходит, когда ее совсем не ждешь, — говорили в тихих, чистеньких домиках. — Такие приличные люди».
И в самом деле. Жили Клаусы, можно сказать, всем на зависть. Отто Клаус иногда вечерами прогуливался по улице, слегка приподнимая шляпу при встрече со знакомыми. Но больше предпочитал сидеть в кресле у телевизора.
— Ведь ему, кажется, приходилось часто выезжать.
— Совершенно верно. По делам фирмы. Его ценили. Жили супруги тихо. Говорят, он ее очень любил. А уж о фрау Клаус никто плохого слова не скажет. Этой женщине господь всего вдоволь дал — и собой хороша и разумная.
— Да, очень милая. Ну, она не засидится во вдовушках. И к тому же говорят, у нее осталась в банке вполне приличная сумма.
— Как вдовушка? Что вы говорите?
— Помилуйте, а вы не знали?
— Разве Отто Клаус умер?
— Сегодня в три часа. Не помог даже знаменитый доктор и все новейшие средства.
— Ах, какой ужас, какой ужас! Бедная фрау Клаус!
— Завтра утром назначена кремация.
Слухи оказались правильными. Бедный Отто скончался от болезни, носившей весьма грозное название: «вариола вэра» — черная оспа. Эта страшная гостья уже много лет не посещала их городок, да и вообще их страну. Наверное, Отто заразился ею во время поездки на Восток. Были изолированы и сидели в карантине все лица, соприкасавшиеся с больным в последнее время. К счастью, их было немного. Им-то и разрешили, правда, с огромными предосторожностями, присутствовать на кремации покойного.