Побег с Лазурного берега
Шрифт:
Лиза не могла поверить, что в день похорон мамы отец покинет замок и отправится развлекаться. Видимо, таким образом он пытался справиться с охватившим его безмерным горем – во всяком случае, эти слова вынес в заголовок один из глянцевых журналов.
Смерть жены, казалось, совершенно не затронула Леона. Он продолжал творить в ателье, причем очень часто в обществе рыжеволосой бесстыдницы, которая ни на шаг не отходила от овдовевшего художника. Праздник следовал за праздником, вернисаж за вернисажем. О том, как отец проводит время, Лиза узнавала
Так прошло восемь месяцев.
За день до открытия Большой регаты, традиционно стартовавшей в первые дни августа, Леон вызвал к себе дочь. Дворецкий передал Лизе, что отец желает ее видеть. Она проследовала в ателье. Вошла, окинула взглядом просторное помещение. Картины с изображением мамы давно исчезли – они были проданы с аукционов и нашли пристанище в галереях и частных коллекциях. Их место заняли изображения Анабеллы, той самой красноволосой ведьмочки, с которой Леон Кречет появлялся теперь в обществе.
Отец в задумчивости стоял около только что законченного полотна. На нем тоже была изображена нагая Анабелла, сидящая в бесстыдной позе на столе, – рыжие волосы, красные губы, хищные бордовые ногти, а из одежды – ожерелье из квадратных изумрудов, которые отец когда-то подарил маме в качестве знака вечной любви.
– Вижу, тебе тоже нравится, – произнес самодовольно Леон Кречет, завидев дочь. – Это мой самый гениальный шедевр!
– Ты же говорил... – начала Лиза и смолкла.
К чему напоминать отцу, что своей лучшей картиной он до недавнего времени считал портрет мамы на берегу Амазонки, купленный каким-то японским мультимиллионером для украшения своего офиса. Девушка подошла к полотну. Отец прав, назвав его лучшим своим произведением. Лиза знала толк в живописи – Леон когда-то давал ей уроки, быстро, правда, прекратившиеся, – и увлекалась историей искусства.
Мама ушла. Ее место заняла Анабелла, вчерашняя школьница, ставшая в одночасье фотомоделью. Лиза сжала кулаки – ногти впились в кожу, – чтобы не заплакать. Та, что была изображена на картине, находилась тут же, в ателье, – Анабелла с обнаженной грудью восседала на столе и победоносно смотрела на отца и дочь.
– Малыш... – произнесла она (это ее обращение Лиза ненавидела, но отцу, которому под семьдесят, явно было приятно воображать, что молодость еще не покинула его). – Скажи ей, малыш! Ты ведь для этого позвал ее!
Двадцатилетняя Анабелла была родом из Эльзаса и говорила по-французски со смешным акцентом. Помимо отца и матери, у нее имелось огромное количество братьев и сестер, на содержание которых Кречет отпускал большие суммы. Лиза не раз задавалась вопросом о том, что же такое отец нашел в Анабелле, и каждый раз приходила к ответу – секс. На нем и строились их отношения: стареющий бонвиван никак не хотел признавать, что возраст постепенно берет свое.
Отец помялся, набросил на холст кусок белой ткани и, кашлянув, заговорил:
– Лиза, ты уже большая девочка...
–
Лиза отметила, что отец нервничает. Он перешел на русский:
– Я хотел, чтобы ты была первой, кто это узнает...
– О чем вы там шепчетесь? – произнесла недовольным тоном Анабелла, подобно пантере, соскользнула со стола и подошла к Леону. Лизе бросилась в глаза не только разница в росте (красотка была на голову выше художника), но и в возрасте.
– Ты же знаешь, что меня всегда влекло к молодым женщинам... – произнес отец, возвращаясь на французский. – Поэтому мы с Анабеллой... мы...
– Малыш, я жду... – Рука с бриллиантовым перстнем проползла по груди художника. Затем девица, вскинув голову (рыжие волосы каскадом упали на плечи), с прищуром взглянула на Лизу и объявила: – Мы поженимся!
Лиза отшатнулась и спросила у отца:
– Papa, скажи мне, что это шутка! Она тебя не так поняла!
– Мы поженимся! – расхохоталась Анабелла и постучала ногтем по перстню. – А это подарок малыша к нашей помолвке.
Лиза подняла взгляд на девицу:
– Вы плохо знаете своего малыша. Он наверняка передумает.
– Не передумает! – заявила с уверенностью Анабелла и поцеловала отца в морщинистую щеку. – Ведь так, малыш? Тебе будет без меня плохо, очень плохо! – Анабелла осклабилась, и на мгновение Лизе показалось, что в ее изумрудных глазах сверкнули дьявольские искорки. – А ты ведь не хочешь, детка, чтобы твоему милому папочке было плохо, очень плохо? И поэтому наша свадьба состоится на следующей неделе. А когда я стану мадам Кречет, мы все заживем одной большой и дружной семьей!
– Ты не можешь! – прошептала Лиза, обращаясь к отцу. – Папа, прошу тебя! Прошло всего восемь месяцев...
– Ну и что? Угнетающие мысли плохо сказываются на творчестве моего малыша, – промурлыкала Анабелла, надвигаясь на Лизу.
– Вы... ты младше его... почти на пятьдесят лет! – крикнула девушка в отчаянии.
– Всего лишь на сорок семь, – ответила Анабелла, подходя к Лизе. – Запомни, детка, желания малыша для меня закон. Он сам сделал мне предложение, и я не могла отказаться. И если ты любишь папочку, то не будешь вставлять нам палки в колеса. А что касается разницы в возрасте... Твоя покойная мамаша тоже была моложе малыша!
Свадьба состоялась пять дней спустя. В Бертран на открытие Большой регаты прибыли сливки европейского и заокеанского общества, и бракосочетание Леона Кречета и Анабеллы стало гвоздем сезона.
Лиза заперлась в своей комнате и наотрез отказалась принимать участие в этом представлении. До нее доносились выстрелы из пушек, а ночью черное небо окрасили всполохи свадебного фейерверка. Гости наводнили замок, и даже сквозь закрытые двери и окна до Лизы долетали обрывки фраз:
– На невесте одних драгоценностей на пять миллионов...