Побег

Изюмова Евгения Федоровна

Тут уж завопил молодой де Моршан:

–  Нет-нет!
– замахал он руками.
– Я - девственник!

Гермес встал между ними, загородив широкой грудью Луи от Ерофея. Пьер ничего не понял, но бросился на помощь Гермесу и облапил со спины Ерофея. А Гермес, усадив Луи на постель, сказал:

–  Во-первых, если ты думаешь, что спишь, то есть верное средство пробудиться: ущипнуть самого себя да побольнее! Коли больно, значит - не спишь. Во-вторых, приятель, если ты нам не веришь, то давай проводим тебя в одно место. Там ты встретишься с одним очень влиятельным человеком, и он повторит тебе то, что и мы сказали, думаю, ты поверишь ему, потому что это - граф Арманьяк.

–  Кстати, - произнёс Ерофей, показывая

юноше свою шпагу, - вот эта шпага что-нибудь тебе напоминает?

Луи схватился за ножны, и глаза его налились слезами - он узнал оружие своего отца.

–  На этой шпаге я поклялся отомстить за твоего отца, - тихо вымолвил Ерофей, подумал немного и завершил, - и за своего - тоже, ведь ты, выходит, мне как брат. Мы должны вместе отомстить за нашего отца. Это дело чести - пуан д'онер. Понял, Луи? Поэтому собирайся, и мы пойдём сейчас к графу Арманьяку.

Луи вскинул голову, пристально посмотрел в глаза Ерофея, и решительно протянул руку к шнуру от звонка, чтобы вызвать своего камердинера.

–  Ты что?
– перехватил его руку Гермес.
– Сам одеться не в силах?

Луи покраснел и, повернувшись к ним спиной, начал стягивать с себя ночную рубаху. При виде его тощих ягодиц Гермес весело хмыкнул. Молодой дворянин, вероятно, весь залился краской смущения, но это же придало ему и необходимую быстроту при одевании. Через несколько минут вся компания выскользнула из покоев де Моршана, направляясь к выходу. Но не тут-то было - невесть откуда вывернулась перезрелая возлюбленная Гермеса и гневно зашипела:

–  О, неверный обманщик! И так ты благодаришь меня за мою любовь? Это, мон шер - мовэ тон!!!

Гермес подпрыгнул на месте - он совсем не ожидал увидеть её, видимо, плут рассчитывал улизнуть из замка без дополнительного общения с фрейлиной. Но раз это не удалось, Гермес тут же перестроил тактику своего поведения, отлично понимая, что если он сию минуту «не пожертвует собой», их компания вообще может не выбраться из дворца: разозлённая и обманутая в своих ожиданиях придворная дама может поднять тревогу, и тогда их, голубчиков, сцапают за пару минут. Виновато улыбнувшись Ерофею, дескать, прости, я очень хочу пойти с вами, но, увы, не могу, Гермес подарил даме широкую великолепную улыбку - бог-олимпиец не мог позволить, чтобы его поведение считали дурным тоном:

–  О, моя прелесть, моя любовь, свет очей моих и стук моего сердца! Разве я смог бы уйти, не попрощавшись с тобой? О, моя милая, я - твой, и я спешу обнять тебя, и не здесь, а в твоём гнездышке, ласточка моя, - и он тотчас увлек за собой свою милую.

А Ерофей и Пьер вместе с Луи отправились в дом Арманьяка.

В отличие от Луи, граф Арманьяк был взбешен, когда его разбудили среди ночи. Но гнев его вскоре сменился удивлением, потому что перед ним стояли двое Луи де Моршан. Только один - юный, свежий, с наивным взглядом бледно-голубых глаз, а другой - бородатый с обветренным лицом, на котором выделялись ярко-голубые глаза. Арманьяк знал об их сходстве, но чтобы до такой степени… Потому Арманьяк лишь разевал рот, как выброшенная на берег моря рыба, да таращился на ночных посетителей. Бородатый Луи, начал говорить, как всегда, заикаясь:

–  Не волнуйтесь, сударь, сейчас мы всё объясним…

–  О, господин Арманьяк, - обратился к графу его двойник, - вы узнаете меня? Я - Луи де Моршан. Помните, три года назад вы были в нашем поместье на охоте?

–  Да-да, - пролепетал Арманьяк, - да-да, я был там.

Ерофей почувствовал, что не сможет объяснить ошарашенному графу суть дела, и махнул Пьеру, мол, давай ты рассказывай. И Пьер сказал:

–  Господин граф, пожалуйста, расскажите Луи, как погиб его отец.

–  Чей?
– тупо переспросил граф.

–  Его, - показал Пьер на Луи.

–  А его отец - кто?
– недоуменно уставился граф на Ерофея.

Тот ухмыльнулся:

–

 О, господин граф, не беспокойтесь, мой отец тоже умер. Но, извините, вы лучше повторите этому юноше, как погиб его отец. А про меня, если захотите, вам всё расскажет Гермес, у него язык более подвешен, - и он не кривил душой, потому что его собственный язык был в настоящий момент совершенно дубовый.

Изумлённый, не пришедший до сих пор в себя граф Арманьяк, послушно рассказал молодому Моршану о смерти его отца, а потом тихо-тихо лег на свою постель, закрыв глаза. Наверное, он, как и Луи час назад, думал, что всё это происходит с ним в кошмарном сне. Вскоре он и в самом деле заснул. А молодой де Моршан стоял рядом безмолвный, остолбеневший от услышанного. Ерофей деликатно взял молодого человека за локоть и вывел его из спальни графа, который заливисто захрапел им вслед.

Утром, когда Гермес, усталый, с кругами под глазами, вернулся со свидания, в доме Арманьяка на удивление было тихо и спокойно. Граф Арманьяк спал, как младенец, не менее сладко спал и Луи де Моршан, а Ерофей и Пьер горячо обсуждали план мести де Лавалетту: как ни крути, а Ерофей в какой-то степени был сыном Анри де Моршана, и он прямо-таки пылал от ненависти к убийце старшего де Моршана. Кстати, нежданно обретённый братец Ерофею нравился. У него дома, там, где шумные улицы, светлые от неоновых вывесок, была сестра, но ей ведь не поведаешь о мальчишеских секретах, а как хотелось Ерофею иметь брата! И когда Гермес явился к ним, план был почти готов. Он азартно, несмотря на явную усталость (бедняге, вероятно, ночью пришлось немало потрудиться!), подключился к его обсуждению. В конце концов, было решено выманить де Лавалетта на охоту, и там с ним рассчитаться. А потом очередь дойдёт и до дядюшки. Оставалось самое трудное - убедить Луи не бросаться со шпагой на де Лавалетта и своего дядю сразу же после возвращения во дворец Карла.

Но их опасения были напрасными - проснувшиеся граф Арманьяк и Луи,адать новый вопрос, и плачет по ночам она отныне по убиенном сыне…разится Троянская войнаикса. увидев перед собой три бородатые физиономии, одарили их идиотскими улыбками. Граф думал, что всё ещё спит, а Луи совершенно не понимал, как оказался здесь. Что называется - заспал! И прошло немало времени, пока бандитская троица - так мысленно величал их Арманьяк - ещё раз всё втолковала ему и Луи. Но справедливости ради, надо сказать, что говорил один за всех Гермес - при необходимости этот плут мог бы ответ держать и за целый полк. Когда Луи уяснил ситуацию и впитал информацию, то друзья подивились происшедшим с ним переменам: перед ними вместо деликатного робкого юноши стоял разозлённый тигр, готовый тотчас разорвать убийцу на куски. Тут Гермес рассказал ему ещё и о стратегическом плане мести де Лавалетту.

И, как говорится: «Сказано - сделано!»

Луи предложил де Лавалетту отправиться на охоту, и тот, страстный охотник, согласился с радостью. Шпионы доносили, что войска Генриха Наваррского движутся медленно, Парижа достигнут не ранее как дня через три, потому можно было немножко и развлечься. К тому же, у де Лавалетта была своя причина оказаться с юным и хрупким Луи де Моршаном наедине, и самое лучшее место для этого - лес. Надеясь на благосклонность Карла, Лавалетт рассчитывал, что за все заслуги - а они немалые, как думал Лавалетт: его руками Карл убрал со своего пути многих противников - Карл подарит ему богатое поместье. И если Луи умрёт, то его поместье отойдет королю, поскольку у де Моршана-младшего нет пока прямых наследников, и де Лавалетт рассчитывал заполучить именно поместье Моршанов, которое очень нравилось ему. Так почему же не помочь юноше умереть? Его дядю, Андреа де Моршана, который наследовал бы за Луи богатое поместье, де Лавалетт не брал в расчёт, предполагая покончить и с ним.