Побег
Шрифт:
«Врет! – хотелось крикнуть Максиму, но распухший язык его не слушался. Да и зачем? – Живите, как хотите. Обманывайте друг друга, убивайте, жрите… Я не буду говорить, что Андрей все знал обо мне и не выдавал вам. Что это изменит в моей судьбе? Мне нет до вас дела, и никогда не было…»
– Мы закончили! – Косой подошел к беседовавшим над лежавшим Максимом. – Хорошо бы еще что-нибудь в подарок, ради нашей дружбы. Может, огурчики соленые есть или яблочко? Страсть как хочется яблочка, уже дней десять!
– Летом будут яблочки, – пообещал старейшина. – Все, расходимся. Людям работать
– Тут близко до леса. Они туда придут, смотреть, как мы рубим. Ну, а ларь припрячем… – Андрей посмотрел на Максима. – Прощай, умник! Ты ведь хотел никогда нас больше не увидеть? Вот и сбылась твоя мечта!
Максим ничего не ответил, только устало прикрыл глаза. Он действительно не хотел больше видеть ни Андрея, ни Косого, ни остальных общинников. Только когда их голоса отдалились, пленник осторожно огляделся. Он находился на месте «торга», том самом, где случилась зимняя неудачная битва. Максим по-прежнему был приторочен к злополучной палке и не чувствовал уже не только рук, но и ног.
– Развяжи его! – приказал старейшина Вальке. – Не хватало еще людоеда на себе носить. Зачем вообще они его тащили?
– Хотели вам понравиться. Это правда, что по вашим законам его убьет брат того… Ну, которого он…
– Правда. Мы же люди, мы по закону живем, а не как вы. – Теперь, когда Андрей и его «лесорубы» ушли, староста не считал нужным демонстрировать даже намек на какое-либо уважение к ним. – Я когда увидел, что тащат на палке, то решил, что дохлого несут. Уже хотел приказать муку отправить обратно в крепость. Что, хромой, не получается?
– Туго очень! – пожаловался Валька, который не мог справиться с затянувшимися узлами. – Макс, извини. Нельзя ли чем-нибудь разрезать?
– Ничего вы не умеете, беженцы позорные! – Старейшина отогнал Вальку пинком и достал красный складной нож.
Максим узнал этот предмет сразу: у его отца был такой, потом он перешел к дяде Толе. Если поддеть ногтем, то можно вытянуть невидимое сразу лезвие. Их там четыре, а еще есть ножницы и какие-то мелкие штуки, назначения которых Максим не помнил.
– Что пялишься? Завидно? – Старейшина не без труда раскрыл нож. Лезвие оказалось коротким, обломанным. – Смотри, что у настоящих людей сохранилось!
Он ловко разрезал тряпье, но Максим так ничего и не почувствовал, только смог перевернуться на спину. Оказалось, что и спина тоже страшно болит.
– Разотри ему снегом руки и ноги! – приказал староста Вальке и повернулся к своим. – Скорей бы перебить этих мразей! Они же тупые, как муты! Вот, теперь ждать, пока он идти сможет!
– Тише бы, – осторожно заметил круглолицый парень. – Одна-то сбежала.
– Хитрая сучка! Порченые – они все такие. Если бы я знал, не взял бы ее у березовцев. Но мы, как говорится, приняли меры. Так ведь? – Староста повернулся к рослому, чернобородому и бровастому озёрцу. – Все сделал, Чик?
– Как ты сказал, каждой одну ступню раздробил, – кивнул Чик. – Бабы на меня злятся: людоедок теперь ни за водой послать, ни
– Конечно. – Старейшина повернулся к побледневшему Вальке и рассмеялся. – Чего боишься-то, хромой? Мы тебе больную ногу и подпортим, никакой почти разницы не будет! А вот если попробуешь сбежать, то я лично тебе глаза выколю, понял?
– Я думал, вы нас убиваете, – пролепетал Валька. – По вашему закону.
– Закон не говорит, что надо убивать сразу! Сперва поработаешь на нас, а уж потом сдохнешь. Ты ведь, наверное, не торопишься? А вот этот, которого на палке притащили, сразу умрет. Потому что Костя, Мишкин брат, ждать не хочет. Я ему уже одну бабу вашу разрешил в лес отвести, так ему мало. Говорит, что за мужика одну бабу не честно. Ну, а теперь он мне должен будет эту бабу, потому что получит убийцу брата. Или меня обманули? – Староста навис над Максимом. – Говори: ты ночью у костра в Мишку стрелу пустил?
– Я, – с трудом проговорил Максим. – И Лесного я убил.
– За Лесного спросить некому, а за Мишку крепко ответишь. Брат его любил очень, до сих пор сам не свой ходит. А ты чего такой спокойный? Помереть, что ль, хочешь?
Максим не ответил и тут же об этом пожалел, потому что, повинуясь жесту старосты, Чик ударил его древком рогатины. Он умел бить, и ребра будто огнем обожгло.
– Лучше отвечай, когда я спрашиваю. А впрочем… – Староста сплюнул. – Какой теперь с него спрос? Лучше бы этот людоед нам его не отдавал, имел бы к лету на бойца больше. Вот хромой ему точно не понадобится. Поднимай своего приятеля! Пошли в крепость.
Поддерживаемый Валькой и подгоняемый ударами рогатин, Максим с огромным трудом добрался до Озерной крепости, которую увидел первый раз в жизни. Ноги очень болели, но он улыбался всю дорогу: так приятно было ощущать под ногами твердую почву. Когда процессия добралась до стен, он почти пришел в себя и даже почувствовал волчий голод. Вместе с голодом вернулось и желание жить. Заметив, что Максим поглядывает по сторонам, озерные воины окружили его, исключив возможность побега.
– Какие у вас стены высокие! – прохрипел Валька, которому, в отличие от Максима, с каждым шагом было все труднее держаться на ногах. – Никакой прыгун не заскочит, да? В Березовом срубе таких нет.
– Тем хуже для них! – важно ответил польщенный староста. – Когда мы уходили с озера, крепость целиком разобрали и перевезли. Мы не беженцы какие-нибудь, отступили в полном порядке. У нас даже сварка была, поэтому там разъединили плиты, перевезли на машинах сюда и тут собрали, как было.
– Что за «сварка»? – не понял Максим.
– Даже не простая сварка, а электросварка! – важно ответил озёрец. – И электричество было у нас, из дизеля. Сварка это такая штука, что даже железо плавится и срастается. Ну, или разрезать можно, что захочешь. Жаль, бензин испортился. У нас еще много оставалось, берегли, но – испортился. Старшие говорили про какое-то число, очень важное. А в самом начале, на озере, знаешь, там какая крепость была? С проволокой на стенах! И эта проволока била мутов электричеством, они горели и падали!