Побеждённые (Часть 1)
Шрифт:
– Да ведь его же не оказалось! Стоит ли толковать?
– хныкая, твердила Анастасия Алексеевна.
– Да, его не отказалось, зато гнусность вашего супруга оказалась налицо! Готовность свою к новому предательству он доказал со всей очевидностью, - яростно обрушивалась Елочка.
– И вот что я вам скажу, Анастасия Алексеевна: наши с вами отношения кончены. Я больше не хочу ни видеть этого человека, ни слышать о нем, а вы, по-видимому, не так уж редко видитесь. Вы способны передавать ему и наши с вами разговоры... Вы удивительно беспринципны! Нам лучше прекратить знакомство.
–
– Не беспокойтесь, не запела бы!
– Не зарекайтесь! Ну что ж, я пойду! Оттолкнуть человека очень просто - чего проще-то! Обещали помочь: собирали работенку, жалели, угощали, а чуть раздосадовались - и гоните! И никакой жалости. А еще мужа моего за жестокость осуждаете, он подобрей вас, как посмотришь. Это ведь уже не в первый раз, что мне от дома отказывают, все знакомые открестились.
– И она всхлипнула.
Елочка боролась с собой.
– Извините мне мою горячность, - сказала она, наконец, протягивая руку.
– Останемся друзьями. Я приготовлю вам работу. Только на квартиру к вам я больше не пойду. Приходите вы сами. Я буду вас ждать через неделю в пятницу. Согласны?
– Ну, спасибо вам, миленькая. Не сердитесь, моя красавица. Ведь я одинокая.
– И она опять всхлипнула.
– Вы только должны обещать мне не говорить мужу, что мы с вами видимся, - продолжала Елочка.
– Вот вам крест. Хотите икону поцелую?
– Нет, не надо. И запомните, поручик убит, забудьте все это.
Когда Анастасия Алексеевна, наконец, вышла, Елочка опустилась на стул и закрыла лицо руками.
Больного с такой фамилией не было! Конечно, не было! Безумно было надеяться. Мир так пуст! Мертвые не воскресают!
Глава семнадцатая
Олег опять начал ходить на службу. Работа и дорога из порта и в порт с бесконечными ожиданиями трамвая занимали так много времени, что домой он возвращался не раньше семи часов вечера. Стараясь заглушить безотрадные мысли, порывшись в библиотеке Надежды Спиридоновны, он брался за книгу. Обедал Олег на работе, в столовой для служащих, а ужинал вместе с Ниной и Микой по желанию Нины, которая нашла более целесообразным общее хозяйство. Теперь, когда он мог вносить свой пай, он с радостью согласился на это.
Недели через две после выхода на работу он услышал в коридоре голосок Марины, которая, здороваясь с Ниной, чему-то смеялась. Впрочем, смех ее показался несколько искусственным. Как только она прошла к Нине, он поспешно оделся и вышел из дому. Весь вечер бродил по городу и только к двенадцати часам, когда, по его расчетам, Марина уже должна была уйти, вернулся домой. Ни в каком случае он не желал ее видеть, не желал ни близости, ни объяснений.
Когда Марина пришла в следующий раз, он поступил точно так же. Нина, конечно, поняла его маневры, хотя не заговаривала с ним об этом; точно так же она ни разу не упомянула при нем об Асе: а ведь, по всей вероятности, теперь она нередко видела ее.
Однажды Олег сидел на кухне и
– А у меня поллитра есть! Я бы угостила и сама выпила - одной-то скучно!
– сказала она куда-то в пространство. Оба молодых человека продолжали читать.
– В "Октябре" идет "Юность Петра Виноградова". Вот кабы один из мальчиков хорошеньких сбегал за билетами, я бы, пожалуй, пошла.
Ни Олег, ни Вячеслав не шевелились.
– Ишь, какие кавалеры-то нонеча пошли непредупредительные! Уж не самой ли мне пригласить которого-нибудь?
Глаза Олега скользнули по ней с таким выражением, как будто он увидел у своих ног жабу. Вячеслав оставил книгу.
– Эх ты! Постыдилась бы! Комсомольский билет позоришь! Тут, поди, с балеринами водились, Кшесинскую видывали, а не таких, как ты. Нашла кому предлагаться!
Катюша немного как будто смутилась, но стала отшучиваться, Олег делал вид, что поглощен чтением. "Он меня за великого князя, кажется, принимает... Вот еще не было печали!" - подумал он со смехом, затем отложил книгу и решил пойти побродить по городу, посмотреть на особняк Дашковых.
Едва только он вошел в комнату, чтобы положить книгу, как его догнал Вячеслав.
– Товарищ слесарь! Я вот тут в прогрессиях путаюсь - не поможете ли?
– Садитесь, - сказал Олег.
Вячеслав слушал его объяснения, мобилизуя, по-видимому, все свое внимание, - с нахмуренными бровями и сжатыми губами. Выражение Мики "грызет гранит науки" - было очень метко. Олег невольно сравнивал его с Микой, который схватывал все на лету и шел к нему за объяснениями только потому, что на уроках математики занимался чтением или игрой в шашки с соседом.
– Спасибо, - сказал Вячеслав и собрался уходить, но вдруг взгляд его упал на портрет матери Олега.
– Это кто ж, мамаша ваша или сестрица будет? Сразу видать, что вы с ней похожи.
В каждой черте лица и в каждой детали туалета у дамы там - на портрете - была такая тонкая, аристократическая красота, которую никак нельзя было отнести к матери слесаря. Олег ответил:
– Да, это моя мать.
Вячеслав еще несколько минут всматривался в портрет.
– Красивая дамочка! Вся, видать, в бархатах, а на шее жемчуга, надо думать?
– Вот что!
– сказал Олег, бросая на стол карандаш и сам удивляясь тому, как властно и жестко прозвучал его голос.
– Вы, по-видимому, уже знаете - я не сын столяра и не слесарь, я - поручик лейб-гвардии Кавалергардского полка, князь Дашков. Считаете нужным доносить на меня сделайте одолжение! Запретить не могу, но изводить себя слежкой и намеками - не дам. Преподчитаю сказать прямо.