Побочная Судьба
Шрифт:
Сжимая в одной руке старинный свёрток, а в другой крутя тонкую изящную трубку из голубого коралла, Цербер скользил разноцветными глазами по строчкам.
– Не знаю, ты же теперь его правая рука, – заметила я, поведя затёкшими плечами. Носить за спиной тяжёлые крылья – удовольствие не из приятных. Так что я поскорее убрала их, наслаждаясь приятной легкостью и в то же время чувствуя себя совершенно безоружной.
– Ты думаешь, он мне доверяет? – усмехнулся Цербер, пригубив трубку. Взглянув на меня, он выдохнул голубое облако, заставив сдавленно закашлять и помахать рукой, развеивая дымок. – Он теперь никому не доверяет, Шпилька. И я его понимаю – обратить друзей во врагов легче, чем вновь завоевать их доверие. Дамес уже
– От тебя я меньше всего ждала учения о жизни, – сухо бросила я, запрыгнув на подоконник и облокотившись спиной об стекло. – И что прикажешь делать? Молчать в тряпочку и послушно кивать головой?
– Из тебя не получится верная Сестра Сената.
– И почему же?
– Типаж не тот. Да и быть запертой в такой чудесной клетке, как дворец Грандерилов, тоже не подходит… тебе бы волю, не так ли?
– Вот только где её взять? – хмыкнула я, закрыв глаза и вздохнув. Неожиданный прилив грусти и усталости заставил выдать: – Мне нравится путешествовать по Вселенной, изучать миры и народы, а не приходить к ним, неся проповеди о смерти. Я… я скучаю по тем дням, когда ты давал мне поручения. Слетать на красную планету и раздобыть чешую одного из свирепых ящеров или украсть из–под носа у какого–то золотого хиима ларец с драгоценностями. Меня это забавляло, как только может забавлять ребёнка, не думающего, что это его последняя вылазка. А сейчас я боюсь без спроса покинуть это место, и тем самым навлечь гнев Ориаса. Он найдёт способ меня наказать, не прикасаясь ко мне.
– Ты начала возвышать его, – заметил Цербер. – Ставить выше, хотя он такой же смертный, как и мы… Ты боишься его, не видя больше того, кого знала. Но настоящий ли это Ориас? Не очередная ли маска, за которой скрывается сломленный мальчишка, боящийся предательства родных? Не потому ли он отрекается от них, чтобы умереть от чужой руки, а не смотря в знакомые глаза?
Я изумлённо уставилась на Цербера, который, однако, даже не смотрел на меня.
– Мне не первая сотня, Шпилька, – негромко изрёк он. – Я не всегда был пиратом. Я видел и слышал достаточно, чтобы начать разбираться в душах. Взять хотя бы тебя: ты ненавидишь Ориаса, но в то же время внутри тебя борется другое, более сильное чувство, которое мешает тебе разобраться. Однако ты прячешь эти эмоции так глубоко, что можешь и вовсе их потерять.
– Если я их не буду прятать, я стану лёгкой мишенью, – с горечью заметила я.
– Тоже верно. Но если отречёшься от них, то и вовсе забудешь, как улыбаться. Практически как забыл Оникс, не так ли?
Я невольно вздрогнула от знакомого имени, закусив губу и отведя взгляд.
– Бедный мальчик, – продолжил Цербер, аккуратно сворачивая свиток. – Ты подарила ему эмоции и помогла взойти на престол. Как и Ориасу, с одной только разницей: в первом случае ты делала по своему желанию. Во втором тебя заставили.
– Спасибо, что напомнил, – резче, чем хотелось бы, ответила я.
– Всегда рад услужить, а теперь давай прогуляемся.
Спрятав свиток в широкий рукав, Цербер поднялся, хрустнув затёкшей шеей.
– Куда?
Он приподнял чёрные точки бровей, пристально взглянув на меня своими разноцветными глазами. Я в ответ лишь нахмурилась, так же смотря в ответ. В конечном итоге губы Цербера скривились в улыбке, немного кривой и резкой.
– Не разочаровывай меня, Шпилька, иначе я подумаю, что ты потеряла надежду.
– Надежду?..
– Мы отправляемся на Гронд.
***
Коридоры были узкими, с низко нависшими потолками и вибрацией, исходившей из самих каменных стен. Освещение было скудным, жёлтым, и то через несколько десятков метров. Пришлось «подсвечивать», идя впереди Цербера и являя голубо–белый
Цербер и вправду потащил меня на Гронд. Никогда не думала, что окажусь здесь по доброй воли: в секторе Пыли расположены десятки небольших окаменевших планет, в которых водятся черви. Громадные безглазые твари, рушащие туннели и сжирающие рабочих. Планеты же окружены вечными песчаными бурями, так что сбежать отсюда на каком–нибудь левом звездолёте не получится – либо переместившись напрямую в Гронд (что мы с Цербером и сделали), либо на специальном корабле. Думаю, уже стало понятно, что попали мы на Гронд нелегально, но его никто особо и не охраняет. Сейчас ещё комендантский час, так что охранников вообще нет – сидят себе в безопасном месте вдали от камер с узниками.
Считается, что Гронд – это второе место после Серфекса, куда отправляют провинившихся. Грубо говоря, это персональная «тюрьма» Империи, когда Серфекс – общая. У Баронов с этим всё проще – либо помилован, либо смерть. Что там происходит в Содружестве, я особо в подробности не вдавалась, но они отсылают всех серьёзных пленников нам, а другие, видимо, работают в шахтах по добычи газа для терраформирования планет. На Гронде же добывают ценные металлы и камни, которые идут для создания корпусов кораблей. Работа опасная, так как ты с лёгкостью можешь попасть в пасть червю или при землетрясении туннель обрушится прямо на тебя.
Если в Серфексе ты будешь жить столько, насколько тебя посадили – хоть сотню лет, хоть миллион, то на Гронде баловать тебя никто не собирается. Был даже задокументированный случай, когда какой–то иномирец продержался три оборота и пять трилунов. После его, правда, червь слопал, но кажется мне, что он был этому даже рад.
А теперь другой вопрос: сколько может продержаться израненное и разбитое вдребезги существо, которое никогда не занималось насильным трудом и едва знает, как держать в руке кирку? Неделю, трилун, целую часть? Вот и я не знаю, и потому очень боюсь увидеть то, во что обратил Ориас своего брата.
– Здесь, – раздался голос Цербера.
Мы замерли напротив железной двери, вделанной в каменную стену. На ней был вырезан номер – в следующий раз переместимся сразу в камеру. Так–то у нас ещё двадцать минут в запасе.
– Обычный замок, – оглядев дверь, фыркнул Цербер.
– Думаешь, кто–то будет сбегать из этого места, уже наперёд зная, что это кончится провалом? – сухо поинтересовалась я, вскинув бровь.
Конечно, я бы попыталась сбежать, вот только думать не хочу, как.
Достав из кармана отмычки, я аккуратно сунула их в замочную скважину, совершив несколько простых манипуляций и заслышав щелчок замка. Убрав отмычки обратно, я коснулась ладонью двери, шумно выдохнув и осторожно открыв её. Нос вновь защекотал запах камня, песка, добавив к этому грязную одежду и старую кровь. Я задержала дыхание, чувствую все эти запахи на языке и стараясь отчаянно к ним привыкнуть.
Камера была небольшой и квадратной, без окна, с тусклой лампой на покосившемся столе. На нём лежали аккуратно расставленные приборы и стопка сложенной одежды. На противоположной стороне стояла кровать с тонким матрасом и старым покрывалом, служащим одеялом. Тут было душно, но стены и пол были ледяными, а ещё вечная вибрация и тишина давили на разум.
Мне вдруг стало стыдно за свою комнату и за то, как я живу. Да, я редко сейчас ложусь спать, но я засыпаю на хорошей кровати с мягким матрасом и лёгким одеялом. Я имею окна и вижу солнце и звёзды, у меня есть свежая вода, и я всегда могу умыться. В моём распоряжении библиотека и бассейн, сад и спортивный зал. А что в распоряжении у Императора, который был им от силы пару минут? Тесная душная комната на Гронде с вечной угрозой для жизни.