Побочные эффекты
Шрифт:
– Хорошо,– смутилась девушка.– Кажется.
Да уж, воодушевляюще.
– Тебе не понравилось?– опять же, зачем спрашивает, интересно ему что ли?
Люся была старше почти на два года, то есть, вообще-то, была совсем взрослой по мнению Вани, хотя при ее росте в районе метра шестидесяти, огромных голубых глазищах, по-детски глядящих на мир, и до прозрачности тонкой фигурке, могла сойти из за ровесницу, и даже за школьницу.
Когда только познакомились лично, Ванька испугался, что это именно что какая-то глупая ученица средней школы его развела. Хлопал глазами, глядя на мелкую щуплую девчонку,
Но оказалось, что эта белая мышка-малышка человек на редкость серьезный. Люда была отличницей с вполне бойким и даже в чем-то пробивным характером. Могла бы совершенно без проблем поступать с ее-то аттестатом в университет на иностранные языки. Даже в Москву. Но в Москву не могла: некому было оплачивать ей Москву. В Новосибирске, куда из ее деревни под недальним райцентром, всего километров двести от миллионника, то, на что хотелось учиться, бесплатно не преподавали. Даже не так, было три бюджетных места. Прорваться на них, не имея льгот – фантастика. Платно – даже не смешно, где у родителей столько денег.
Как-то Лютик пошутила, что семье придется распродать все движимое и недвижимое, чтобы четыре года учить ее платно. А это лишь первый шаг. Колледж позволял учиться и работать, зарабатывая на жизнь нынешнюю и обучение будущее.
Грезила Люся ни много, ни мало, работой переводчика-синхрониста в ООН. Ванька плохо представлял себе масштаб мечты девушки. В общем-то, если хочет, то и пусть мечтает. И даже планирует. Он, может, тоже мечтал стадионы собирать. Никто не запрещает ведь!
Но пока до ООН было как до звезды ползком на брюхе, так что Лютик подрабатывала и работала, где могла. Первым делом, конечно, переводы. В основном с китайского, но иногда подбрасывали и совсем экзотику, например, вьетнамский. Девушка в такие дни вздыхала, охала, обещала всему миру, что никогда не будет браться ни за один язык, которым не владеет в совершенстве. Тратила какое-то нечеловеческое количество времени на такие переводы, но потом всегда очень гордилась собой: преодолела, прокачалась.
Рассказывала Ване, что первый год так же страдала над китайскими переводами, а теперь навык пришел. Стало значительно проще.
– Нет, конечно, что-то вот прямо серьезное, мне еще трудно,– то ли хвасталась, то ли немного жаловалась девушка,– как-то подкинули переводить инструкцию к станку одному. Я и по-русски не знала всех этих названий, а уж на китайском!..
Надо сказать своими достижениями, пусть и не самыми яркими в масштабе вселенной, но приметными для ее восемнадцати лет, Лютик законно гордилась. А Иван гордился вместе с ней. Поняв, что за забавная девчонка досталась ему в соседки, привязался всей душой. Он ее поддерживал по части продуктов и прочих финансов, потому что даже с работой посменно в магазинчике придомовом и переводами, не жирно зарабатывала девушка, меньше самого Ивана, а она его кормила, поила, радовала своим присутствием и веселым щебетанием. Ну, и порядок в доме тоже лежал по большей части на Лютике.
Если подумать, жили по-семейному, только без этих вот всех глупостей, которые сегодня ночью пыхтелись в их квартире на Люсином диванчике. И желая, но не умея, обсуждать такие тонкие вопросы, Ваня искал какой-то простой
– Знаешь, он правда хороший, ну, может, просто как-то. Не поняли мы друг друга чуть-чуть. Ну, он меня. Да и я его, наверное,– путано объясняла девушка.
– Он тебя обидел?– кто его знает, что там проспал в их ночи на троих Иван?
– Нет, не очень,– снова замялась и заерзала.– Может, он просто не умеет по-другому. Или так привык? Он же вообще, ну, хороший.
– Ну, раз хороший, договоритесь же?– решил слезть с темы, на которой сидеть было совсем неудобно молодой человек.
Лютик согласно покивала головой и несколько растерянно улыбнулась:
– Ты сегодня чем занят?– пробовали оба выбраться из неприятной темы.
– Ну, сейчас на студию. Я еще на прошлой неделе время забронировал. Хочешь со мной?– не понравилось, что такая сама не своя соседка.
– Не, у меня сегодня смена с двух,– махнула рукой, чуть сморщившись.
Переводы, конечно, дело хорошее, но нестабильное, а стабильное дело было в маленьком магазинчике возле дома. Может, работа и не самая престижная, но платили нормально, и Лютик от зарплаты не отказывалась.
– Это ты сегодня до десяти, да?– уточнение совершенно необязательное, график подруги знал прекрасно, просто поддерживал диалог.
– Ваньк, давай суши сегодня купим?– это, конечно, предложение ему купить, но Иван и не против.
– Хорошо,– может, ее все-таки отпустит и просто посидят, а если не отпустит, то будет как-то проще поговорить.
– Я пива куплю себе,– Лютик знает, что Ваня не пьет алкоголь принципиально, плохо для голоса, но ей не мешает, если хочет, однако, без предупреждения неудобно.
За несколько месяцев с этим музыкальным мальчиком Люся очень много узнала о бытье житье поющих людей. Прониклась уважением, оказывается, во многом их жизнь – аскеза. Так много нельзя, так много нежелательно.
Сначала все спрашивала, а как же всякие рокеры, что, прямо скажем, совсем не адепты здорового образа жизни.
– Так они и умирать хотят молодыми,– расхохотался Ваня,– а я планирую петь долго. И хорошо. Главное – хорошо!
В чем-то Лютик и Ванька были до ужаса похожи – два целеустремленных птенца, желающих вырасти в ярких лебедей в своем деле. На этом спеться было просто. Понять друг друга тоже труда не составило. Как-то без лишних слов решили, что обязаны поддерживать второго. Уж у Вани были именно такие мысли. Сестер у парня не было, вот Люсю и “усестрил”.
– Все, я побежал,– подхватил баян, который сегодня должен был стать неотъемлемой частью даже не записи, а влога.– Будут тебе суши, не грусти, Лютик!
Махнул рукой и выскочил за порог. В коридоре раздался шум: Мао опять рвалась на свободу и боролась за территорию. И борьбу снова проиграла.
Пробежался по ступенькам с кофром за спиной, выскочил на залитую солнышком улицу и радостно прищурился. Было красиво, ясно, осенне. Лучшее время года в Новосибирске – все золотое, бордовое, немножко зеленое. Ветер больше не поднимает пыль с дорог, пахнет прелью опавшей в лужицы листвы. Если бы осень была только такой, ее бы любили абсолютно все!