Побочные эффекты
Шрифт:
Ваньке вот тоже было страшно, так что он воздерживался от явных и тайных предложений студенток из групп постарше, хоть они и бывали. В некотором смысле Иван стал знаменитостью, когда под внимательным взглядом преподавателя по вокалу их училища вдруг смог забраться внизу настолько глубоко, что сам удивился.
Голос у него был теноровый, да еще и молодой тенор, поэтому упасть до ля большой октавы казалось невозможным, а он смог. Взял, вытянул. Педагог уважительно посмотрела и произнесла:
– Ну, что тут скажешь, неплохо. Я у тебя
Вот и расползлось, что у них в училище парень с тремя полными октавами в голосе. Глупости. Три октавы рабочими не были, ни внизу, ни вверху, хотя взять отдельные ноты мог, да. Мог и повыше взять. Петь на них не мог всерьез. Вы о чем? Забраться в ля большой октавы, а потом перескакивать в ля второй – это не для слабонервных. Тут работать и работать. Но иногда мог пошалить и дать отдельные ноты, восхитить девочек. Всерьез их вздохи не воспринимал. Зазнаваться – последнее дело.
Вот, понимал, что надо работать, а не стрессовать по всяким там стонам в постели. Эмоциональное состояние тоже на голосе сказывается. Дурацкое же дело: влюбишься и начнешь мимо нот скакать. У него как-то было. Даже не про любовь. Отчетный концерт. А тут поссорился за кулисами с матерью одного из одноклассников. Вышел, а голоса нет. Совсем. Одним мигом пропал. Завалил, получается, выступление.
Или вот еще. Он почему не поступил на вокальное? Тоже нервы. Передергался. Слух и голос разбежались. Абсолютно не слышал, что поет, согласоваться не мог. Отчасти спасли талант и опыт, но этого не хватило на попадание на факультет. Когда разглядели, кто там на баяне играет, предлагали перейти, готовы были полностью поспособствовать, но Вагне уже и не надо. Спокойнее все же с инструментом, чем вот эта вот катавасия с капризами нервной системы и голоса.
Пел в свободное время. Брал дополнительные уроки. И даже довольно скоро оценил преимущества обязательности. Педагоги в колледже были ревнивыми, у очников на вокальном отделении существовала куча гласных и негласных запретов на дополнительные занятия. Узнают – отчислят. Самые отчаянные бегали, но Иван бы не побежал, держался за свое место и свое образование.
Сколько лежит и думает, не знает, но, наверное, довольно долго, потому что кровать раз отскрипела и отпыхтела. И неизвестный шептун уже приступал ко второй серии, уламывая поддавшуюся девушку. Ваня повернулся на бок и наткнулся ладонью на пушистый бок Мао. Вот интересно, этот сексуальный террорист вообще собирается спать или будет домогаться до Лютика всю ночь, не давая таким образом уснуть не только бедной девушке, но и ее несчастному соседу, которому зачем-то подсунули аудио-порнуху.
Как после этого завтра смотреть подруге в глаза? Она-то точно никого не хотела посвящать в ночные приключения. И что этот ненормальный потащился к ней, зная, что девушка живет не одна? Или не знал? Тогда оба странные и глупые. Лютик-то точно знала, могла и не приглашать.
Рассердился на соседку. Ну, вот совсем не хотел слушать и понимать именно
Вообще, он всерьез подумывал отложить этот этап познания жизни до полного успеха в делах. Как-то не выглядела вся возня, которая пыхтелась сейчас за стенкой достойной внимания и времени. опять же, надо же, типа, там учиться этому как-то? Само собой у него не выходило совсем. А поучиться было чему.
– Не, ну, если тебе не надо и ты не хочешь, я тогда пошел,– вполне внятно раздалось из соседней комнаты.
– Не шуми,– придушено в ответ,– я же говорила, у меня сосед, мальчик из музыкалки. Он спит. Хочешь его разбудить?!
Значит, не Лютик совсем уж глупая, а ее этот, как его назвать-то, чтобы и правда и по-человечески? Нашла же в кого влюбиться?!
– Ну, не уходи,– забормотал женский голосок.– Ну, давай сделаю, как ты хочешь, да?
Снова шуршания, поцелуи, всхлипы, всхллюпы. Кашель, снова хлюпание. Частое дыхание, мужской стон и вскрик:
– Глубже!
Снова кашель. Что-то матерное, но, наверное, довольное. И потом удовлетворенное:
– Да, так хорошо! Тебе же понравилось?!
Женский голос не ответил. А после и совсем стихло. Видимо, наконец-то угомонился секс-гигант и дал уснуть себе и девушке.
Каждое прослушивание подобного “концерта” все больше приводило Ивана к мысли: на кой бы оно и надо-то? Все звуки были непонятными, неприятными и даже, если честно, отвратительными. И совсем не похоже, чтобы нравились партнерше, хотя в общаге иногда слышал девчачьи визги. Но и тоже… Разве нормально так верещать, если вдруг хорошо?
Если подумать, то он бы хотел, как в какой-нибудь эротике. Там была музыка, лица крупно, а что делалось внизу – не видно. Вот от этих кадров с красивой женской грудью, тонкой талией, пупком, вздрагивающим крупным планом, было возбуждение и желание. А от слюней, кашля, пыхтения – нет.
Повертелся с боку на бок, погладил спящую Мао, закрыл глаза и наконец-то провалился в сон. Сексом занимаются одни, а не спят другие!
Со всей этой аудио-подставой из комнаты Лютика почти забыл про страшный сон, приснившийся до пробуждения. Совершенно непонятный, но очень яркий, как обычно Ваньке и снились. отдельные картинки забегали в засыпающий мозг, пробовал выгнать, повторения не хотелось. От увиденного и после услышанного было не слишком-то по себе.
Лютик
Утром дома все было не так, и яркое солнце, заглядывающее в окна выходного дня, не радовало совершенно. Люда ходила по квартире потерянная и молчаливая, Ванька – мающийся. Он понимал, что о произошедшем ночью надо бы и поговорить. Ну, не нравится ему такое, не надо приводить своего любовника. Неприятно. Да и вообще – глупо. Но как с таким подъехать? Стыдно и то, чем они занимались, и то, что ты это вроде бы подслушивал.
– Как прошло вчерашнее свидание?– это же ничего, о таком спрашивать можно.