Побочный эффект
Шрифт:
Уныло пожав плечами, Майкл направился обратно в ванную - делать нечего, придется убить еще один день на поиски информации о последствиях обрушившейся на город жары.
Клэр выключила радио и подошла к шкафу. Платье ей надевать не хотелось, а в джинсах будет слишком жарко. В конце концов она остановила свой выбор на песочного цвета коротких брюках с жакетом и коричневой трикотажной кофточке. Она оделась, сунула ноги в босоножки и, стуча каблуками, спустилась по чугунной винтовой лестнице в гостиную. В залитой солнцем комнате с выкрашенными белой краской стенами, где было рабочее место Клэр, стояли кульман, планшет и бледно-зеленые шкафчики, какими пользуются в канцеляриях, а также
Подняв лежавшие возле двери газеты и письма, она пошла на кухню готовить завтрак.
Начал закипать кофе, и тут она услышала, как по лестнице спускается Майкл. Она отложила письмо, которое читала, собираясь сказать ему, куда и зачем идет, но, прежде чем открыла рот, зазвонил телефон. Звонил редактор отдела новостей в газете, где работал Майкл.
– Тед, - передавая Майклу трубку, сказала она.
Она выключила кофейник и принялась разливать кофе. По-видимому, что-то случилось и Майклу предстоит куда-то ехать, но ничего толком она понять не могла. Положив в кофе сахар, она налила сливок и протянула чашку Майклу.
Майкл улыбнулся - спасибо!
– и сделал глоток.
– Значит, билет на одиннадцатичасовой рейс мне обеспечен?
– спросил он. Говорил Майкл негромко, дублинский акцент его был едва заметен.
– Ладно, как прилечу, сейчас же тебе позвоню.
Он бросил трубку на рычаг и встал.
– Проклятье! Знаешь, что им нужно от меня? Всего-навсего, чтобы я летел в Белфаст!
– В Белфаст?
– Открыв холодильник, Клэр достала яйца и молоко.
– Зачем?
– Наш корреспондент там сегодня на рассвете попал в аварию. Они хотят, чтобы я поработал, пока он не выйдет из больницы.
– Пока не выйдет из больницы? А он серьезно пострадал?
Майкл засучил рукава рубашки.
– Довольно серьезно. Говорят, пролежит самое меньшее десять дней.
– Ой!
– Клэр явно расстроилась.
– Значит, придется снова отложить ужин с Джуди и Джином!
– Можешь поужинать с ними и без меня!
– Ну, это совсем не то.
– Клэр разбила яйца и вылила их в миску.
– И потом, почему ехать должен именно ты?
– Потому что большинство сотрудников в отпуске, и, кроме того, известно, что в Дублине я - свой человек. Да и, по правде говоря, здесь я сейчас даже на жизнь не зарабатываю.
– Майкл взглянул на часы.
– О господи!
– воскликнул он, хватая пиджак.
– Мне ведь еще надо уложить вещи!
– Помочь тебе?
– спросила она, вытирая руки бумажным полотенцем.
Майкл проглотил остатки кофе и отрицательно покачал головой.
– Нет, спасибо. Лучше попробуй поймать мне такси, - сказал он, ставя чашку в мойку.
Когда через пятнадцать минут Майкл спустился вниз, чтобы ехать в аэропорт, у дверей уже стояло такси. Он поцеловал Клэр на прощанье, и она, вдруг почувствовав себя ужасно одинокой, вернулась домой ждать, когда придет время идти в институт.
2
Клэр закончила обследование в Институте профилактической медицины в половине второго дня. В Нью-Йорке в это время часы показывали половину девятого утра, и лимузин, на котором Фрэнк Манчини выехал из своего особняка на
В сопровождении двух телохранителей, у которых на манер агентов секретной службы были крошечные слуховые аппараты в ушах и микрофоны в рукаве пиджака, Манчини вошел в заполненный людьми вестибюль и направился к служебному лифту, которым пользовалась только администрация. Это был рослый, могучего телосложения человек, со стриженными ежиком седеющими волосами, упрямым, прорезанным глубокими морщинами лицом и глазами, прикрытыми тяжелыми веками. От него, казалось, исходили флюиды недоброжелательности.
– С возвращением вас, мистер Манчини!
– вскинул руку к козырьку, почтительно приветствуя его, лифтер.
– Как себя чувствуете?
– Прекрасно.
– Манчини вошел в кабину и тотчас повернулся к лифтеру. Долго я буду ждать?
– зарычал он.
– Поехали!
– Есть, сэр!
Лифтер нажал кнопку, и дверцы сомкнулись. Люди в лифте стояли и молча смотрели, как на табло вспыхивают и гаснут номера этажей. На шестидесятом этаже зажужжал зуммер, и дверцы раздвинулись, выпуская ехавших в устланный толстым ковром вестибюль административного этажа.
Их встретила секретарша, предупрежденная охранником из нижнего вестибюля.
– Где они?
– буркнул Манчини, лишив ее возможности произнести тщательно отрепетированную приветственную речь.
– Заканчивают завтрак в нашем кафетерии, - ответила она, еле поспевая за ним.
– Передайте, чтобы сейчас же явились!
– Манчини прошел мимо постамента, на котором высился бронзовый бюст Эрнеста Хемингуэя, и распахнул двойные двери в свой кабинет.
– А затем позвоните доктору Зимински и попросите его заехать вечером ко мне.
Комната, куда он вошел, была невероятных размеров и обставлена в стиле, который, как и выцветшие джинсы и расстегнутая рубашка, словно сшитая из лоскутков, должен был подчеркивать, что перед вами настоящий мужчина, крутой и неуступчивый. Стены были отделаны панелями из тика, перед гигантского размера камином лежал ковер из буйволовой шкуры, а по обе стороны от него стояли два черных кожаных дивана. Над камином, рядом с экспонатами из не имевшей цены коллекции старинного огнестрельного оружия, висела голова льва, которого Манчини убил на охоте в Восточной Африке, - стеклянные глаза хищника угрожающе щурились, пасть разверзлась в безмолвном рыке. Орехового дерева стол для заседаний был такой длины, что на нем вполне мог бы сесть небольшой самолет, а на противоположной стене красовались трофеи иного рода - фотографии, на которых Манчини был запечатлен со всеми знаменитостями восьмидесятых годов двадцатого столетия.
Сын печатника-эмигранта из Милана, Манчини после окончания школы изучал химическую технологию в Политехническом институте в Бруклине, а получив диплом, поступил на работу в отдел исследований и перспективного развития крупной полиграфической фирмы в Филадельфии, где изобрел новый способ печатания цветных снимков, так что они казались объемными. Он оставил службу, запатентовал свое изобретение и вернулся в Нью-Йорк, а там на деньги, полученные от знакомых членов мафии, быстро смекнувших, какую прибыль может дать порнографический журнал с объемными фотографиями, сделал макет первого номера журнала под названием "Эльдорадо". Название это оказалось пророческим, ибо желания читателей разжигали не только объемные фотографии обнаженных девиц, но и объемная реклама дорогостоящих товаров. Мебель, стереофоника, спортивное снаряжение, машины, одежда, напитки - все это выглядело весьма заманчиво на объемных снимках в "Эльдорадо", что очень быстро раскусили рекламные агентства с Мэдисон-авеню.