Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
Шрифт:
Не сдерживая слёз, он бросился к Игорю.
После объятий и поцелуев друзья присели к столу, на котором лежали книги.
Лучи вечернего солнца, пробиваясь сквозь разноцветные стёкла окон, придавали всем предметам в комнате необычную окраску. Это соответствовало приподнятому настроению Игоря и Вышеслава.
— А это крестник мой, сын Узура. — Игорь кивнул на юного половца. — Узнаешь?
— С трудом, — улыбнулся Вышеслав.
— Ещё бы! — засмеялся Игорь. — Сколько лет-то минуло с последней вашей встречи. Лавру теперь двадцать один год. Каков молодец стал, а!
Польщённый
— Думаешь, кто бежать мне помог? — подмигнув Игорь Вышеславу. — Лавр и Узур. Не Господу, а им двоим я своим спасением обязан.
Игорь стал рассказывать другу, как он и его спутники одиннадцать дней пробирались через степи на Русь. Где им приходилось ночевать, чем питаться...
В дверь неожиданно постучали, и розовощёкий отрок, что провожал Вышеслава, сообщил о приезде княгини.
— Веди, веди её, Ярополк! — Игорь вскочил. — Да не сюда, а в её покои. Служанок разыщи, пусть ухаживают за госпожой. Я позже подойду.
Отрок с поклоном удалился.
Вышеслав начал было рассказывать Игорю, как ему удалось спастись, но князь прервал его:
— Всё знаю, друг мой. Как вы через реку плыли, как в камышах хоронились, как ловили половецких лошадей и добирались до рубежей наших. Обо всём ведаю.
— От Омели? — спросил Вышеслав.
— От него, — кивнул Игорь.
— Кабы не Омеля, не быть бы мне живу, — тихо произнёс Вышеслав.
— Я уже отблагодарил его за это, — улыбнулся Игорь. — И ещё отблагодарю.
Когда Игорь наконец вошёл к Ефросинье, та была не одна. С княгиней находилась половчанка Алёна, неизменная воспитательница младших княжичей. При виде Игоря Алёна поспешила удалиться.
Супруги остались одни.
Слова, приготовленные Игорем для жены, пронесённые им через плен и бегство, застряли у него в горле, когда он увидел слёзы на глазах Ефросиньи. Эти слёзы чудесно преобразили и без того прекрасные светло-карие глаза, сверкавшие ярким блеском, преобразили лицо княгини, в этот миг показавшееся Игорю совершенством женской красоты. И даже бледность княгини прибавляла ей очарования, резко контрастируя с тёмными бровями и алыми губами.
Игорь вдруг понял, что Ефросинья перестрадала за это время не меньше, чем он. Ему стало жаль её и одновременно стыдно, что он был виновником этих страданий.
В долгой молчаливой паузе, когда у одного вот-вот были готовы брызнуть слёзы из глаз, а другая уже сидела вся в слезах, далёкое прошлое, когда они были счастливы друг с другом, вновь вернулось к ним в этот вечер.
Игорю тяжело было сознавать, что его неудавшаяся честолюбивая попытка достичь Лукоморья в конечном итоге завершилась не только гибелью полков, но и разорением половцами его вотчины. Если бы не двоюродные братья Святослав с Ярославом, урон от половецкого нашествия был бы ещё более велик. Они упрекали Игоря, приехавшего в Чернигов, в том, что он захотел пойти по стопам Мономаха, а в результате пострадали русские земли.
Святослав Всеволодович больше
— Мы с Рюриком неплохо припугнули поганых своими победами на Орели и у Хорола, а через твоё поражение, Игорь, ханы опять духом воспряли и на Русь коней поворотили.
— Поворотили, но убрались несолоно хлебавши, — хмуро ответил Игорь, которому было неприятно и стыдно выслушивать всё это.
— Несолоно хлебавши, говоришь, — вскинулся Ярослав. — А ты знаешь, что друг твой Кончак Римов пожёг? В сече с Кончаком Владимир Глебович изранен был, отчего и скончался. Дочь моя теперь вдовствует, в восемнадцать-то лет!
— А я тебе говорил в своё время, чтобы ты не выдавал Милославу за Владимира Глебовича, — огрызнулся Игорь.
Его злило ещё и то, что Ярослав в присутствии Святослава всячески старался показать, что хоть Он и посылал Ольстина с ковуями в поход с Игорем, однако сам не был с ним заодно.
— А это уже не тебе судить, — рассердился Ярослав. — Тебе Ольстин советовал пешие полки бросить и уходить с конными дружинами, но ты его не послушал, полез в апостолы! Злата и узорочья награбил да в болотах всё утопил, дурень! Ни себе, ни нам.
Святослав вступился за Игоря, сказав, что он поступил по-христиански, не бросив чёрных людей.
— А проку с того? — презрительно спросил Ярослав. — Спас, что ли, он тех пешцев? Всё едино, кто погиб, кто в плену. Венок Игорю за это от Бога и поклон от всех вдов и сирот!
Ярослав, кривляясь, отвесил Игорю низкий поклон.
Игорь с трудом удержался, чтобы не врезать кулаком по раскрасневшейся от вина роже...
Не так разговаривал с Игорем боярин Ольстин, встретившись с ним во дворце Ярослава. Хитрец изобразил бурную радость по поводу бегства Игоря из плена и тут же сообщил князю, что его арабский скакун находится у него в целости и сохранности.
— Можешь забрать его хоть сейчас, княже, — льстиво улыбаясь, проговорил Ольстин. И шёпотом добавил: — Вместе с конём, князь, готов дать тебе тысячу гривен серебра, дабы ты не держал зла на меня.
— Две тысячи, — сказал Игорь и, вынув нож, отрезал у боярина клок бороды. — А то я злопамятный, — с недоброй улыбкой добавил он.
— Как скажешь, князь, — пролепетал Ольстин, — как скажешь.
Игорю было противно брать деньги у Ольстина, но ему нужно было собирать выкуп за сына, брата и племянника, которые оставались у половцев. И нужно было выручать воевод и дружинников. Поэтому Игорь попросил серебра и у своих двоюродных братьев.
Святослав дал Игорю тысячу гривен, не торгуясь и ни о чём не спрашивая. Ярослав расщедрился лишь на четыреста: мол, сам в долгах как в шелках. Но Игорь и этим деньгам был рад. В казне было пусто: всё потратил, войско к Лукоморью снаряжая.
Из Чернигова он заехал в Трубчевск, справиться о здоровье Ольги Глебовны, недавно разродившейся. С ним был Вышеслав, несколько слуг и дружинников.
— А я уж подумала, что ты приехал известить меня о смерти Всеволода, — сквозь слёзы улыбаясь, молвила Игорю Ольга. — Стало быть, жив мой суженый. Хвала Господу, что уберёг его в сече.