Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
Шрифт:
Это замечание понравилось Кончаку. И он спросил напрямик:
— А я, по-твоему, гожусь или нет?
— И ты не годишься, — без раздумий ответил Гза, — но уж лучше ты, чем кто-то из этих. Ястреб — не орёл, но тоже хищная птица.
Кончак чуть заметно улыбнулся. Ему всегда нравилась прямолинейность Гзы.
— Кое-кто из беков хотел бы тебя видеть великим ханом, — неопределённо заметил Кончак.
— Ещё бы, — усмехнулся Гза, — при моём владычестве все почести были у храбрых, а не у богатых и знатных.
— А как по-твоему, Чилбук
— Чилбук ещё молод, — ответил Гза. — Вот когда доживёт до моих лет, тогда сгодится.
— А Тайдула достоин ли возглавлять донских половцев? — допытывался Кончак.
— За Тайдулу всё решает его жена, — усмехнулся Гза, — и ты знаешь это не хуже меня. Но времена, когда половцами правили ханши, давно миновали.
— Тайдула нерешителен, Чилбук слишком молод, Копти трусоват, Тулунбай изнежен, Елдечук просто не годится в воины из-за своей руки, — перечислил Кончак. — Получается, достойных лишь двое: это ты и я.
— И что из этого следует? — Гза пристально взглянул на собеседника.
— Верховная власть должна оставаться у нас, — твёрдо сказал Кончак. — Если ты поможешь мне пересилить моих соперников, я сделаю тебя беклербеком [76] . Обещаю!
Гза в раздумье пошевелил чёрной изогнутой бровью:
Он понимал, что донские ханы и беки скорее согласятся видеть великим ханом Кончака, ибо род его древнее. И Кончак не столь крут в обращении с ними. Однако так было в недалёком прошлом, а нынче Кончак тоже стал неугоден.
76
Беклербек(тюрк.) — верховный военачальник.
«Трусость и безволие хотят подмять под себя смелость и сильную волю, — думал Гза. — Нельзя этого допустить! Донские колена половцев кочуют вблизи русских рубежей. Если на Руси появится новый Мономах, то такие ханы, как Елдечук и Тулунбай, без боя отдадут свою землю. А Копти ещё и в ноги русичам поклонится! Уж лучше отдать ханский бунчук Кончаку».
Чилбук сразу согласился поддержать Кончака, узнав, что и Гза стоит за него.
Тайдула, также приглашённый Кончаком, был явно настроен против него. Более того, Тайдула принялся убеждать Кончака в том, что ему лучше бы уступить первенство Тулунбаю.
Расставаясь с Тайдулой, Кончак сказал, что подумает над этим. Но сам и не собирался раздумывать. Пусть Тайдула полагает, что его льстивые речи подействовали на него. И пусть расскажет об этом Елдечуку и Тулунбаю, чтобы те от радости утратили бдительность.
Когда была поставлена наконец юрта большого совета и в ней собралась вся знать от всех родов и куреней донских половцев, по обычаю первое слово давалось великому хану, власть которого продолжалась до захода солнца в случае его переизбрания.
Кончак не стал говорить долго.
— Уж с духами-то мы как-нибудь договоримся, — с еле заметной ухмылкой шепнул Тулунбаю Елдечук.
Затем Кончак пожелал выслушать шамана Есычана, камлание которого продолжалось весь прошлый день и всю прошлую ночь. Что же поведали Есычану духи-предки?
Седой как лунь Есычан вступил в круг, по краям которого сидели, поджав ноги, ханы, беи и беки в шёлковых халатах и расшитых золотыми нитками кафтанах. Все с любопытством уставились на невозмутимого шамана, который заговорил низким, утробным голосом, чуть охрипшим от долгих завываний накануне:
— Из мрака, из тёмного-тёмного мрака звучали голоса наших предков, о ханы и беки. Иные голоса были еле различимы, иные можно было разобрать. Духи предрекают нам новые жестокие схватки с русами и хотят, чтобы донских половцев по-прежнему возглавлял Кончак, сын Атрака.
Среди ханов и беков прокатился недовольный ропот, прозвучавший громче там, где находились Елдечук, Тулунбай и Копти.
Копти даже сердито выкрикнул:
— Кончак был разбит на реке Суле горстью русов! Он не умеет воевать!
Старый шаман лишь пожал плечами и отступил в сторону.
— Я не хочу ни с кем спорить, — устало произнёс он. — Моё дело передать волю духов-предков.
Кончак поблагодарил Есычана и отпустил его, пообещав щедро наградить.
— Это неслыханная наглость! — завопил Елдечук, едва шаман вышел из шатра. — Кончак, никого не стесняясь, обещает озолотить Есычана за столь выгодные для него предсказания. Не иначе как Кончак и перед камланием делал шаману подарки.
— А ты сам, Елдечук, разве не расщедрился бы, если бы Есычан устами предков выдвинул тебя на первое место? — нимало не смущаясь, сказал Кончак. — Подкупить Есычана накануне камлания я не мог, он занимался гаданьями в присутствии людей хана Гзы. Всем присутствующим, думаю, известно, как относится Гза к таким поступкам, как подкуп. Вы же сами пожелали, чтобы именно приближённые Гзы оберегали Есычана. Значит, обвиняя меня в подкупе, Елдечук также обвиняет в этом и хана Гзу. Так, Елдечук?
Елдечук видел, как нахмурился Гза, и стал оправдываться:
— Гзу я не обвиняю. Кому придёт в голову обвинять в подкупе честнейшего человека! Я веду речь о тебе, Кончак Ссылаться на духов-предков там, где решение зависит от волеизъявления присутствующих здесь, по-моему, неуместно.
— И неблагородно, — вставил Тулунбай.
— К тому же шаман ясно сказал, что не все голоса предков можно было расслышать, — продолжил Елдечук — Мне кажется, что Есычан разобрал голоса предков Кончака, но никак не моих предков или, скажем, Тулунбая. Вот что настораживает.