Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
Шрифт:
— Жужа со мной в поход пойдёт, — ответил Игорь, чем сразил друга наповал.
— Не станет ли нам обузой твоя красавица, княже? Война — не забава.
— Потому и натаскиваю девицу наравне с дружинниками, — весело ответил Игорь.
Вышеслав не стал спорить, видя, что это бесполезно: Жужа целиком завладела сердцем князя.
На Рождество к Игорю приехал брат Всеволод с женой. Откликнулся на приглашение дяди Святослав Ольгович. Вместе с сыном приехала Агафья. Пожал вал и черниговский князь, но без супруги, которая лежала в горячке.
Игорь загодя отправил в Путивль Вышеслава, наказав ему вернуться с княгиней.
— Поехал бы сам, — нахмурился Вышеслав.
— Не послушается меня Ефросинья, — произнёс Игорь с досадой, — только ты сможешь уговорить её.
Ефросинья действительно уступила Вышеславу и приехала в Новгород-Северский, но только на праздник.
Игорь выказывал супруге почтение, старался, чтобы Жужа не попадалась ей на глаза. Когда съехались гости, Ефросинья всё время проводила с Ольгой и Агафьей.
Три княгини, столь разные по возрасту и непохожие по нраву, после долгой разлуки не могли наговориться. У каждой в жизни произошли важные перемены, благодаря которым им более хотелось делиться радостным, нежели жаловаться на несчастливую судьбу.
Агафья призналась подругам, что дарит свои ласки воеводе Бренку, который служит в дружине у её сына.
— Бренк вдовец, и я вдовица, — улыбалась Агафья. — Его седина меня не смущает, ибо жеребец он норовистый. Замуж бы за него пошла, да не могу наперёд сына под венец идти — примета плохая.
— Чудные дела у нас творятся, — заметила Ефросинья. — Ты, Агаша, Бренка окрутила, а я — Вышеслава. Порой от любви себя не помню! Наверно, понесу от него.
— С ума-то не сходи, — испугалась Агафья. — Пусть Вышеслав не женат, но ты-то замужем!
— Всё так сделаю, что муж будет думать, будто это его ребенок, — заявила Ефросинья голосом, полным коварства.
Ольга взирала на нее большими от изумления глазами:
— Ушам не верю, Фрося! Ты ли молвишь такое? Вспомни, как на свадьбе Владимира и дочери Ярослава Всеволодовича укоряла ты меня моим желанием быть неверной мужу. Господней карой пугала. Сама-то ныне не боишься кары небесной?
Ефросинья, видимо, сама задумывалась над этим, поскольку ответила не раздумывая:
— Иисус сказал, чтобы избежать искушения, надо ему поддаться. Пусть я грешна, зато счастлива.
— У тебя-то как со Всеволодом? — спросила у Ольги Агафья.
— Жду ребёнка от него, — смущённо ответила Ольга. — Согрешила и я.
— Как это? — удивилась Агафья. — От мужа забеременела и согрешила?
— Надоело мне смотреть, как Всеволод в сельце своём с рабынями развлекается. Вот я и заявилась туда однажды, — призналась Ольга. — Захотелось самой посмотреть, каких ласк хочется моему суженому. Тошно мне стало от увиденного, но себя пересилила и присоединилась к его подружкам, благо нагие-то мы все равны. Вижу, Всеволоду понравились мои старания в распутстве, не гонит он меня прочь.
С
После такого признания Ольга слегка покраснела.
Её собеседницы одобрительно рассмеялись.
— Мне тридцать девять ныне исполнилось, но до сих пор к мужику тянет, — сказала Агафья. — А тебе, лада моя, всего-то двадцать два годочка. Сам Бог тебе велел этим заниматься!
— Этот грех и грехом-то назвать нельзя, — высказалась Ефросинья, — ведь супруг женщину в тебе распознал, а это главное, Оля.
Между тем мужчины вели свои разговоры.
Договаривались, в какую пору лучше в поход выступить, чтобы с войском Рюрика и Святослава в ближних степях не столкнуться и половцев не потревожить раньше времени. Главенство князья безоговорочно уступали Игорю. В том числе и Ярослав, который после долгих колебаний тоже надумал идти к Лукоморью.
— Коль двинем в начале лета, поганые могут уйти с зимних стоянок, тогда ищи ветра в поле, — молвил Игорь. — В марте пойдём — в распутицу попадём. Думаю, самое лучшее — исполчиться сразу по окончании Великого поста. В апреле и степь подсохнет, и реки после половодья в русло войдут. Опять же и князь киевский раньше мая вряд ли рати соберёт.
Всеволод и Ярослав сочли доводы Игоря разумными. Согласился с дядей и юный Святослав Ольгович.
— Что, ежели князь киевский ненароком проведает о нашем ратном умысле? — опасливо спросил Ольстин. — Полки не рукавицы, их за пазуху не спрячешь. Постарается Святослав Всеволодович опередить нас и переполошит поганых до срока.
— Чтобы этого не случилось, выступим порознь разными дорогами и соберёмся вместе лишь на степной границе, — сказал Игорь, который был готов ко всему. — Сначала пусть пешие полки выступают, конные дружины спустя день-два идут вслед за ними?
И опять такая предосторожность Игоря устроила всех.
Попировав на славу, князья подались каждый в свою вотчину.
Ефросинья, как ни уговаривал ее Игорь, тоже вернулась в Путивль.
...Наступил год 1185-й от Рождества Христова.
Отшумели звонкие ручьи в оврагах вокруг Новгорода-Северского. Оделись свежей зеленью липы и тополя. В садах за высоким частоколом наливались первоцветом яблони и груши. Дружно шли в рост озимые на полях. В безоблачных небесах заливались жаворонки, приветствуя весну.
Игорь собрал в гриднице своих бояр.
Нынче ударим в вечевой колокол, — сказал князь, — призовём всех, кто пожелает счастья в походе попытать. Кто оружный придёт — хорошо. Кто безоружный — того вооружить. Завтра бирючей разошлём по городам и весям. Смерды вот-вот отсеются, чаю, найдутся в деревнях охотники до половецкого добра. Тысяцким ставлю боярина Рагуила.
Рагуил поднялся со скамьи и поклонился князю.
Сына Рагуила, Яна, Игорь сделал своим оруженосцем. В оруженосцах оказалась и Жужа.