Побоище князя Игоря. Новая повесть о Полку Игореве
Шрифт:
Однако никто из старших дружинников не улыбнулся, ибо все знали, что мадьярка и на коне сидит как влитая, и с мечом управляется не хуже иного гридня.
Гридничим остался Вышата Георгиевич. В помощники ему Игорь определил Вышеслава и своего спальничего Ядрея.
Свой стяг княжеский Игорь доверил Никодиму, поповскому сыну.
Омеля, сын кузнеца, стал сотником в дружине. Рыжего Ельшу Игорь сделал трубачом, оставив тоже при себе.
Долго гудел над городом старый вечевой колокол.
Люди
Игорь сам говорил с народом, став спиной к белокаменному храму, возведённому его старшим братом.
Речь была недолгой. Припомнил князь обиды, чинимые половцами Руси. Вспомнил про недавние победоносные походы в Степь Рюрика и Святослава Всеволодовича. Не забыл про набег Романа Нездиловича упомянуть.
— Пришла пора отплатить поганым за их бесчинства, нет у ханов прежнего единства, и силы прежней тоже нет. Седлать коней зову вас, торговые и работные люди! — Голос Игоря звучал уверенней, громче. — У кого коня нет — пускай пешим идёт! Честь великая и добыча знатная ждёт вас, храбрые русичи!
Колыхнулся народ, зашумел. Желающие вступить в войско потянулись к княжеским писарям.
В Путивле ратников собирал воевода.
Несколько дней в конце апреля город жил суетой поспешных сборов. Жёны, матери и сёстры прощались с дорогими сердцу людьми. Кузнецам и оружейникам в те дни прибавилось работы. Кому коня надо подковать, кому щит изготовить как раз по росту. Один наконечник для копья закажет, другому нужен крепкий топор.
Сорвался в поход и огнищанин Радим, к неудовольствию своей супруги.
— Не сидится тебе дома! — выговаривала мужу Ефимия. — Ведь не молодой уже!
— Пора о приданом для дочерей подумать, — отвечал Радим. — Помнишь, когда я в Олеговом войске ходил, с пустыми руками никогда не возвращался.
Ефросинья на месте не могла усидеть, всё ждала весточку от Вышеслава либо его самого.
Вместо него в Путивле объявился Владимир, старший сын Ефросиньи.
За последний год младень сильно вытянулся в свои пятнадцать лет выглядел как семнадцатилетний.
Ефросинья, не сдерживая слёз, обняла сына и покрыла поцелуями его безусое лицо с розоватым, румянцем на нежных щеках.
«И куда такому чаду воевать?!» — негодуя на мужа? думала княгиня.
Но вслух ничего не сказала, ведь сын оскорбится!
— Будь смелым, сынок, — утирая слёзы, сказала Ефросинья, — но и на рожон не лезь. Старших слушайся. Стой там, где тебя поставят. А я буду Бога за тебя Молить!
Хотела княгиня спросить сына про Вышеслава, чем он там занят, да постеснялась. Владимир не маленький уже, догадаться обо всём может.
Проводила Ефросинья Владимира в обратный путь и долго стояла на воротной башне, покуда
На другое утро спозаранку поднял Ясновит местное ополчение и повёл к переправе через Сейм. Воевода один знал, где ему надлежит соединиться с войском князя Игоря.
Игорь выступил из Новгорода-Северского после полудня двадцать третьего апреля с конной дружиной. Тысяцкий Рагуил с пешим полком и обозом вышел в путь днём раньше.
Двадцать шестого апреля за рекой Сеймом путивляне соединились с полком Рагуила.
Днём позднее близ реки Псёл полки наткнулись на рыльское воинство Святослава Ольговича. Войска расположились одним станом.
Сюда же двадцать восьмого апреля подошла Иго рёва дружина.
Целый день и всю ночь Игорь ждал черниговского князя.
Вместо Ярослава пришёл Ольстин с полком конных ковуев и тремя десятками своих дружинников.
— Жена померла у Ярослава, — сообщил Игорю Ольстин. — В трауре он, посему не может в поход идти. Уж не обессудь, княже.
— Ладно, хоть ковуев прислал, — проворчал Игорь, — и за то поклон от меня Ярославу.
Тридцатого апреля войско перешло реку Ворсклу и углубилось в бескрайние степи. Игорь двигался к речке Оскол, где должен был соединиться с братом Всеволодом.
На подходе к Северскому Донцу, когда полки сделали остановку на отдых после долгого перехода, вдруг тень упала на степь. Она ползла от холмов, расплываясь, застилая солнечный свет. Помрачнело как перед грозой, хотя на небе не было ни облачка!
Замерли ратники, с испугом глядя на происходящее.
Князь и воеводы оставили беседу, вскочили на ноги. Никто не может понять, что творится.
Солнце будто бы и светит, да не так — тускло, нерадостно. Мрачней и темней становится вокруг. Будто из травы и кустов поднимается ночь, и только по краям разливается белое сияние.
— Конец света! — истошно завопил кто-то.
Дружинников, испытанных в ратях, страх обуял.
Сбились в кучу, часто крестятся. Кони зафыркали, запрядали ушами.
Воины, побросав оружие, тесней сбиваются к холмику, на котором стоят князья, задрав голову.
Игорь занёс было руку, чтобы перекреститься, но так и не донёс пальцев до лба.
Тень медленно перекатилась через солнце и растаяла.
— Дьявол солнце хотел украсть, — прозвучал чей-то голос.
То знамение небесное! Неугоден наш поход Господу!
— Не к добру знамение!
— Поляжем все зазря! — послышались со всех сторон встревоженные голоса.
Игорь встрепенулся, оглянулся на князей и воевод:
— Что скажете, мужи?
— Ворочаться надобно, — заторопился Ольстин. — Бедой нам грозит сие знамение.
Игорь взглянул на Вышеслава: