Побудь со мной еще немного...
Шрифт:
«Я больше никогда тебя не увижу, — шептала про себя девушка. — Почему счастье не может быть вечным? Почему? Если бы он просто отправился по делам, то оставил бы записку, предупредил, разбудил в конце концов! А так он сбежал, спрятался. Как последний трус. Северус не боялся Темного Лорда, а испугался своих чувств к юной девушке! Северус, ну за что?!»
Разочарование и отчаянье сменились озлобленностью. Гермиона злилась на себя за то, что поддалась своим чувствам, на Северуса, который разбил ее трепещущее сердце, на медленно едущую карету… Теперь она видела фестралов. Теперь их все видят. Погладив одного на прощание,
Хоть она и умоляла себя не оглядываться, но все равно не выдержала.
Темные, гордые башни замка возвышались над лесом.
Поезд предупреждающе загудел.
Северус так и не появился.
Чуда не свершилось.
Прижимаясь лбом к холодному стеклу в купе, Гермиона утирала слезы и думала о том, что теперь делать дальше. А дальше ничего не хотелось.
«Что ж… если я тебе не нужна, Северус, больше ты обо мне никогда не услышишь. Обещаю». Решение вспыхнуло в ее отчаявшемся, гордом, решительном гриффиндорском сердце.
========== Глава 6.
– Северус Снейп ==========
POV Cеверус Снейп.
Если бы меня кто-нибудь спросил, когда это все началось, я бы не смог ответить на поставленный вопрос, даже, если бы очень постарался.
Когда эта невыносимая гриффиндорская всезнайка заполнила каждую клеточку моего сердца и надежно впечаталась в мой мозг?
О, один Мерлин знает, сколько бессонных ночей я провел, думая об этой девчонке! Корил всех: ее, себя, общественность. Я чувствовал себя извращенцем, ведь меня, уже не юнца, привлекала совсем еще девочка. Она притягивала к себе все мои взгляды, все мое внимание.
Я наблюдал за ней с первого курса, скрепя зубами от ярости и боли, что не родился лет на двадцать позже. Чтобы не было этой удушающей разницы в возрасте.
Какую щемящую, болезненную радость я ощутил, когда увидел, как этот нетронутый цветочек начинает поднимать свой бутон, готовый вот-вот распуститься. Четвертый курс. Святочный бал. Моя девочка была великолепна: нежная, прекрасная, так мило улыбающаяся всем… и даже мне.
И досталась другому. Я чувствовал, как сердце предательски сжимается, когда руки Крама кружили ее в вальсе, обнимали за тонкую талию, невзначай прикасались к обнаженным плечам. Я чувствовал, как злоба перекашивает мою и так безобразную физиономию. Невыносимо. Просто невыносимо смотреть. Быть наблюдателем и не иметь возможности прикоснуться, быть рядом, даже на танец я не имею права: никто не поймет, если профессор закружит в танце юную четверокурсницу. Поэтому приходилось оставаться зрителем.
Моя девочка становилась краше, и многие парни начали за ней увиваться. Один Кормак чего стоил! Хотелось снести его тупую голову, видя, какие страстные и недвусмысленные взгляды он бросал на нее. Гермиона такая хрупкая, такая восхитительно нежная… А когда он к ней приставал на балу у Слизнорта… Я хотел придушить парнишку голыми руками. Единственное, что останавливало — реакция Гермионы на его домогательства. Она просто сбежала. А моя жуткая ревность сразу же угомонилась. Но ненадолго…
Моя маленькая девочка исчезла с двумя молодыми парнями и скиталась не понятно где… Я чуть с ума не сошел от беспокойства за ее жизнь,
Мысленно я давно имел на нее права… В моих гадких мыслишках.
Порой я себя ненавидел и желал смерти. И почти увидел ее. Но даже на пороге в иной мир я не мог наслаждаться вниманием моей девочки, которая поливала слезами мое почти охладевшее тело. Нужно было выполнить задание Альбуса и сосредоточиться на Поттере и воспоминаниях для него. Меня спасли. Вытащили с того света.
Сразу я ненавидел за это моих спасителей, а потом понял, что в этом есть плюсы: я мог наслаждаться моей девочкой еще один год…последний год она будет рядом. А потом уедет во взрослую жизнь. Хотя куда уже взрослее… После этой войны.
Ее седьмой курс летел с непозволительно стремительной скоростью.
Я скрежетал зубами и мечтал остановить или хотя бы замедлить время!
Как я радовался, когда пошел слух по коридорам Хогвартса о том, что два народных героя — Грейнджер и Уизли-разорвали свои многострадальные отношения! О, я просто пребывал в экстазе!
Потому что раз за разом представлял его неловкие руки на теле моей все еще такой невинной девочки. Было немного больно от осознания того, что она уже такая взрослая, наверняка уже переступившая барьер невинности. Такая взрослая и все равно не моя. Ведь Гермиона взрослеет, а я старею.
Сам не знаю, как родилась эта бредовая идея: завалить отличницу на своем выпускном экзамене. В тот момент я не заботился о ее чувствах, не думал, как Гермиона будет переживать первую неудачу в учебе.
Я мог думать только о том, что каждая попытка пересдать Зельеварение — это наша очередная встреча. Наедине, между прочим. Я поставил удовлетворительную отметку всем, кроме нее. Найти причину оказалось не просто, но такой дотошный скряга, как я, блестяще справился с задачей. И только увидев перекошенное от отчаяния и непонимания личико любимой, я сообразил, что перегнул палку.
Но маятник был запущен: я не мог остановиться.
На пересдаче я наблюдал за ней исподтишка, прячась за каким-то фолиантом, из которого не был в состоянии прочесть ни строчки. Я с восхищением наблюдал, как она своими аккуратными, нежными пальчиками разбирает ингредиенты, как ее шикарные локоны обрамляют личико, когда она склоняется над котлом… Во вторую пересдачу она собрала свою шикарную гриву в огромный, беспорядочный пучок: теперь я видел ее прекрасную, почти лебединую шею. Я хотел подойти и коснуться поцелуем этой нежной кожи… Она такая хрупкая, моя девочка… моя Гермиона.
О, как меня взбудоражила ее попытка доказать свою правоту! Во мне боролись два человека: один хотел обнять и успокоить это огорченную девушку, а второй просто прыгал от радости, видя новый, решительный, такой возбуждающий блеск в ее глазах! Хотелось спорить, но она меня вычислила, поняла, что я специально заваливаю экзамен. Как объяснить, что я просто хочу, чтобы она осталась рядом?
И грубые слова слетели с моего поганого языка.
Она меня ударила! Моя маленькая львица набросилась на меня с кулачками! Такая яростная и такая уязвимая! Била и рыдала одновременно.