Поцелованная Смертью

Ежова Лана

— Если ты свою часть работы завершила, можем возвращаться на базу?

— Нет. Хемминг просил подойти и доложить о результатах лично.

— И все то любит контролировать господин Контролер, — проворчал оператор, укладывая оборудование в недрах микроавтобуса с символикой телеканала, принадлежащего олигарху Владимирскому и названного его инициалами. — А нам теперь влезай в разборки вервольфских кланов.

— Не преувеличивай, никто влезать не собирается, — возразила Маргарита и предупредила водителя: — В лес углубляться не нужно — на поляну переговоров дойду сама, хочется размяться.

В

меру упитанный рыжеволосый парень охотно кивнул.

— Хорошо, Марго, остановлю, когда скажешь.

А оператор пробормотал:

— Ага, так тебя одну и отпустили… я еще пожить хочу.

Девушка вздохнула, но спорить не стала.

Спустя считанные минуты белый микроавтобус выехал из Больших Косяков. По правую сторону трассы начинала виться темная полоса хвойного леса. Автомобиль, съехав с удобной асфальтированной дороги, осторожно покатился по земле, испещренной бугорками муравейников и кротовинами.

Расстояние между соснами позволяло спокойно ехать по лесу, но Градова вскоре попросила остановиться. Оператор с откровенно недовольной физиономией вылез из микроавтобуса вслед за корреспонденткой.

— А мы точно идем в правильном направлении?

— Да.

— Хотя о чем это я? Ты ведь слышишь мысли веров.

Покосившись на спутника, девушка криво усмехнулась.

— Нет, я слышу не всех. Есть “твердолобые” и среди полуночников, и среди людей. Некоторые открываются для чтения лишь в состоянии аффекта.

— Да помню я, Марго…

— Ну а на поляне переговоров кипят страсти, но до мордобоя дело еще не дошло. И, нет, тебя я не читала — у тебя и так все на лице написано.

Мужчина фыркнул и зашагал быстрее, шепотом ругая себя за то, что согласился работать с менталисткой. Девушка ступала чуть позади него и широко улыбалась.

*

Магичка разума была права в одном: представители северной и восточной стай не сцепились, но все к этому шло. Две группы крепких, враждебно настроенных мужчин стояли друг напротив друга полукругом. Между ними, сбоку, расположился седовласый Хемминг с двумя помощниками.

Присутствие Контролера только подогревало кровь. Отмеченный шрамом гигант, как третейский судья, внимательно выслушивал оппонентов и пока не вмешивался.

Старший Горобинский вдохновенно доказывал, что сын и его друзья не должны нести наказание, на котором настаивал Кирилл Булатов, что с представителей молодого поколения истинных вервольфов достаточно будет домашнего ареста и других воспитательных мер.

Уполномоченный представитель Северного Круга терпеливо ждал, когда вожак восточных выговорится, и не сводил взгляда с виновника разборок. Андрей Горобинский, выглядывая из-за спины отца, вел себя паинькой, но глаза его презрительно смеялись. Парень чувствовал себя в безопасности, веря, что родитель отстоит его любой ценой.

— Бред, какой же бред! — вырвалось у Стаса, стоящего по правую руку от Кира. — Он всерьез думает, что жалкие оправдания прокатят?

— Во всяком случае, ему хочется в это верить.

Хемминг одарил молодых оборотней острым взглядом и веско заявил:

— Что ж, Захарий, ты свое слово сказал. Время проявить красноречие Булатову.

Взоры

присутствующих скрестились на наследнике Вожака северной стаи.

— Меня не убедили. Я все также настаиваю на изгнании: Андрея — на десять лет, его товарищей — на пять, — прямо глядя на своего оппонента, объявил Кир. — Вы правильно сказали, что ребята — представители поколения истинных вервольфов. А с них, если не забыли, и спрос больше. Не назначив соответствующее наказание, мы создадим нехороший прецедент. Если сыну Вожака можно, то почему нельзя другим — этим вопросом зададутся и другие оборотни.

— Изгнать наследника Вожака на десять лет?! — прорычал почти что по-звериному Горобинский-отец. — С ума сошел? Из-за паршивого человека я должен отправить своего единственного сына на чужбину? Без денег, имени и защиты семьи?

— Этого “паршивого” человека разорвали на куски просто потому, что мужчина выскочил во двор с топором, услышав крик своего ребенка.

— Да ничего бы не случилось с пацаном, если бы его папаша не выбежал из дома! — возмутился Андрей. — Мы просто хотели его напугать, чтобы в следующий раз знал, с кем нельзя связываться.

Кирилл окинул его уничижительным взглядом.

— Хорошо напугали — парень искусан до полусмерти, его отец убит. Ты решил, что оскорбления смываются кровью? Да, но лишь в том случае, если они нанесены равным по силе с тобой, но никак не слабым человеком.

— Ладно-ладно, давай без философии, Булатов! — Захарий скрипнул зубами. — Никто не отрицает, что Андрей поступил… хм, плохо. Однако разве это первое убийство человека полуночником? Сколько их совершают те же вампиры? Бессчетное количество! Разве их всех изгнали? Нет! Так в чем проблема, Булатов? Или это наезд на весь Восточный Круг с целью захвата земель? Владлену мало столичной стаи, которая вскоре перейдет под его руку?

Словно выплевывая слова, плотно сбитый двухметровый шатен в несколько шагов оказался рядом с Киром, почти наступая на него. Булатов остался стоять на месте, даже не шелохнувшись.

— Только чушь пороть не надо. Северным хватает своих земель, — подал голос Контролер и, вклинившись между ними, оттолкнул Захария назад, к его людям.

А Кирилл ответил на вопрос старшего вервольфа:

— Проблема в том, что Андрей не в первый раз дискредитировал себя как потенциальный преемник. Он подчинил и согнал диких волков в стаю, чтобы натравливать ее на людей. Затем это нападение, очевидцами которого стали семь человек, а косвенными свидетелями — все жители поселка. И поэтому чистильщикам пришлось привлекать самого сильного менталиста СНГ, очередь на помощь которого расписывается на месяцы вперед.

— Чистильщики не переломятся, это их работа — подчищать за нами, — вер презрительно скривился.

— Тут ты не прав, Захарий, — возразил Хемминг, — Градову направили сюда лишь по моей просьбе. Если бы Марго не смогла приехать, вполне вероятно, в Косяках пришлось бы организовать какую-нибудь эпидемию.

Кирилл, хоть и знал, что Контролер утрирует, все же помрачнел. Даже теоретическую гибель невинных людей его совесть воспринимала в штыки.

— Исходя из всего сказано, я и настаиваю на изгнании.