Поцелуев будет достаточно
Шрифт:
– Ты говоришь, что развесила свои любимые снимки, чтобы порадовать родителей, но разве их не порадует больше, если ты повесишь ваши совместные фото?
– С Надин и дядей? О, поверь, они их с пылу с жару получают по электронке.
Лен нахмурился и с расстановкой, словно маленькому ребёнку, пояснил:
– Твои и родителей. Ваши совместные снимки. Если их не было два года, хотя я не понимаю, как это вообще возможно, то они наверняка очень соскучились по тебе и им куда приятнее
Комок тупой, ноющей боли застрял в горле. Ну конечно, Лену с его идеально-образцовой семьёй невозможно даже представить, как родители могут вот так взять и скинуть ребёнка на родственников. А я привыкла и почти не обращала внимания. Почти...
– Потому, что я так хочу, - я безразлично пожала плечами и засунула Лену в руки длинную одноцветную гирлянду в форме маленьких звёздочек.
– Вот, развесь, пожалуйста, по периметру. Я кнопками пометила места, где она должна быть.
Он только ещё сильнее нахмурился и, ничего не говоря, пошёл выполнять поручение. В момент передачи наши руки соприкоснулись, и меня словно током прошибло. Я, как всегда, с надеждой посмотрела на Лена, стараясь разглядеть в его красивом лице отголоски схожих эмоций. Но как всегда провалилась. Казалось бы, пора уже привыкнуть, что он видит во мне только ребёнка и максимум подругу, но... Даже тогда мне не столько нужна была его помощь, сколько я хотела показать ему, что могу быть другой: женственной, взрослой, хозяйственной.
Да, внизу целая толпа народу, но здесь, в доме, мы только вдвоём, а он, как был холодным истуканом, так и остался. Захотелось расчесать каре обратно, оголяя выбритый висок с недавно сделанной тату - за которую я от него получила даже больше, чем от строгой Надин - переодеться в привычные джинсы с майкой и выгнать его взашей обратно к друзьям.
– Так пойдёт?
– Да, вполне, спасибо. Дальше я сама справлюсь, - меня развернули за плечи и слегка встряхнули.
– Ты даже не посмотрела.
Я послушно оглядела комнату: плотные шторы не давали последним лучам солнца проникнуть внутрь, создавая полумрак; включенная в розетку гирлянда озаряла пространство мягким светом, отбрасывая причудливые блики на обитые деревом стены; развешенные повсюду фотографии делали комнату какой-то мистической, а в воздухе витал приятный, пробуждающий голод запах свежеприготовленных блюд.
Парень, в которого я влюблена уже почти год, стоял совсем рядом, держа меня за плечи, и внимательно смотрел, словно никогда раньше не видел. Как было бы здорово, если бы он и правда был моим. Мы бы вместе дождались приезда родителей, я бы познакомила их, со смехом наблюдала, как вытягивается лицо отца и загораются озорством глаза матери. Как Надин качает головой, словно всегда знала, что когда-нибудь это произойдёт, а дядя лезет за фотоаппаратом, спеша запечатлеть памятный момент. И мы веселились бы весь вечер, наперебой рассказывая друг другу всё, что произошло за эти два года...
– Всё даже красивее, чем я ожидала. Спасибо, им обязательно понравится, - улыбка вышла грустной, но он
– Ладно, тогда я пойду. Удачи, малец!
– рука застыла на полпути к моей голове, он не растрепал мне волосы, как делал всегда, только неуклюже помахал рукой на прощание.
А я, стоя одна посреди красиво украшенной комнаты, вдруг почувствовала себя такой одинокой... Внутри неприятно скреблось дурное предчувствие, но я как могла постаралась отогнать его.
Родители приехали с опозданием, некоторые блюда пришлось разогревать в микроволновке под горестные оханья Надин, но всё же я была счастлива. До того момента, пока не узнала, что вместо месяца они приехали на два дня.
Я до сих пор помню ту гробовую тишину, которая воцарилась в комнате после заявления отца. Виноватый взгляд матери, старающейся что-то мне объяснить и цепляющейся за мои руки, её рассеянную улыбку.
– И куда на этот раз?
– фраза вышла такой бесцветной, безэмоциональной, словно мне на самом деле было всё равно.
Словно я не давила подступающие к горлу всхлипы, уже даже не от боли, нет, от обиды за себя, за крёстную с дядей, за всех нас. Словно в ушах не заложило, как от взрыва, и не начало противно звенеть.
– В Азию. Нам доверили новый фотопроект по заповедникам Вьетнама. О, Мари, это такой шанс, такая красота! Мы бы взяли тебя с собой, но у тебя ведь школа, поступление, а мы всё время будем в разъездах, далеко от цивилизации...
Она всё тараторила и тараторила, а до меня медленно доходил смысл её слов. Школа, поступление? Но в школе мне ещё два года учиться...
– На сколько?
– Что?
– мама заморгала, явно сбитая с мысли.
– На сколько вы уезжаете?
– Мари...
– этот виноватый взгляд и тихий голос привели меня в бешенство.
– На сколько, чёрт вас возьми, вы уезжаете?!
Мама шарахнулась от моего крика и громкого удара по столу, а отец нахмурился и поправил очки. Он всегда так делает, когда врёт. Это я знаю, несмотря на то, что провела с ними очень мало времени.
– Года на два, может на три, - он постарался придать своему голосу как можно больше строгости.
– Для тебя будет лучше остаться здесь с крёстной и дядей.
– Для вас, - я чеканила каждое слово.
– Так будет лучше для вас! Вы никогда, ни разу не подумали ни обо мне, ни о Надин с дядей! Каково мне без родителей, каково им, молодым, поднимающим свой бизнес, возиться с подростком, они даже собственных детей не заводят!
– мама пыталась утихомирить меня, но я зло откинула её руки.
– Вы не имели права приезжать в этот дом. Вы даже на порог не имели права ступать. Зачем вы приехали? Думая о нас? Соскучившись? Как бы не так! Вы просто решили очистить свою поганую совесть, заявившись и помаячив своими задницами здесь, перед нами!