Поцелуй ангела
Шрифт:
– Ой! Пирог! Я сейчас.
Миссис Клоуз умчалась на кухню, а Дерек, красный как пион, виновато посмотрел на Джессику.
– Надеюсь, ты извинишь маму? У нее небольшой пунктик по поводу биологии.
– Все в порядке. Она хорошая… только строгая. Я немного оробела.
– Ты ей понравилась. Она с тобой так серьезно разговаривает… Не то что с другими…
Дерек вовремя заткнулся, справедливо решив, что упоминание о других девушках может быть неприятно Джессике. Впрочем, она не слишком верила в наличие этих самых других – самое большее, на что мог рассчитывать Дерек, это какая-нибудь
Миссис Клоуз вернулась из кухни, триумфально неся перед собой круглое блюдо, на котором лежала большая, чуть подгоревшая лепешка. В самой ее середине виднелась какая-то коричневатая запекшаяся масса. Джессика уже приготовилась сказать, что не ест мучного после… сколько там времени?… после четырех часов, но миссис Клоуз торжественно опустила блюдо в центре стола и сообщила:
– Моя гордость – абсолютно низкокалорийная выпечка. Мука из отрубей, кефир и великолепный сжигатель жира в качестве начинки – печеный сельдерей и корешки петрушки. Заряд бодрости и энергии…
Джессика смирилась. Она обреченно жевала безвкусный комок теста, стараясь не думать ни о сельдерее, ни о петрушке – только о том, что все визиты к маме когда-нибудь заканчиваются.
По дороге домой она кипела от возмущения, но Дерек так трогательно заглядывал ей в глаза, так подлизывался – назовем вещи своим именами, – что у Джессики просто не хватило духу на него рявкнуть, хотя и очень хотелось. И вновь они расстались у дверей, и вновь Дерек на прощание клюнул ее безгрешным поцелуем в щечку…
Прошло еще две недели. Джессика работала, несколько раз встречалась с Дереком, посетила выставку импрессионистов и концерт виолончелистов – словом, вела совершенно нормальную жизнь. На исходе второй недели Дерек пригласил ее в ресторан. Настроение у Джессики в тот день было отличное, над Лондоном сияло совершенно неприлично жизнерадостное солнце, лето напоследок радовало Великобританию поистине континентальной жарой… Джессика надела белое в розовый цветочек платье, поверх него – смешное малиновое болеро. Юбка у платья была коротковата, зато очень широкого покроя и потому ложилась красивыми складками. Алые босоножки на высоком каблуке завершили облик стилизованной Кармен, и счастливая Джессика вышла на улицу, готовая любить весь мир – и даже зануду Дерека.
Дерек при виде платья немедленно надулся. Чопорно поздоровался, согнул руку крендельком и проблеял:
– Джесси, а ты уверена… Просто вдруг вечером… будет прохладно? Возможно, стоит надеть что-нибудь более… более…
– Не стоит. День прекрасный, вечер будет теплым, да и какой там вечер? Ты же меня ведешь в ресторан в три часа дня – ну сколько мы там просидим, не до ночи же!
Она была доброй девочкой и потому удержалась от вполне закономерного ехидства. Дерек обожал экономить. Он знал все Счастливые Часы во всех окружающих закусочных, он всегда брал в магазинах дисконтные карты, он даже для посещения филармонии разработал собственную систему – оказывается, и там были свои скидки. Будь Дерек бедным студентом, снимающим квартиру и экономящим буквально на всем, Джессика и слова бы не сказала – но Дерек работал на неплохой должности в неплохой фирме, жил
Впрочем, повторимся, сегодня у Джессики Лоры Махоуни было прек-р-р-расное настроение, и она великодушно простила Дереку его маленький заскок.
Ресторан был не из дорогих, но кормили здесь вкусно, она это хорошо знала. Ее знакомый официант Джонни вежливо приветствовал Дерека и Джессику, но к столику так и не подошел – видимо, Дерек сделал заказ заранее. Это Джессике не очень понравилось, но она решила плюнуть – в конце концов, если ей захочется, она просто возьмет и закажет сама, деньги есть.
Принесли спаржу и греческий салат, поставили на столик запотевший стеклянный кувшин с белым вином – Дерек определенно шиковал. Джессика увлеченно накалывала на вилку маслины, когда Дерек, уже осушивший пару бокалов, откашлялся и хриплым голосом сообщил:
– Джесси, я много думал о наших с тобой отношениях…
Мысленно она закатила глаза. Почему людям не живется спокойно? Такая хорошая погода, вкусный салат, вино на удивление ничего – ну почему Дереку вздумалось выяснять отношения? Ведь дураку ясно – либо скажет, что им пора расстаться, либо попросит разрешения переехать к Джессике… потому что нельзя же жить у миссис Клоуз.
– …Просила передать, что одобряет мой выбор…
Надо как-то исхитриться и очень аккуратно дать ему от ворот поворот, в смысле – насчет переезда, потому что Джессике совершенно не улыбалось жить в ее маленькой квартирке вместе с ним. Встречаться – это пожалуйста, но на такие серьезные…
– …И потому мама считает, что оно тебе пойдет.
Джессика очнулась от посторонних мыслей и с
недоумением уставилась на простенькое серебряное колечко с черным ониксом, лежавшее в картонной коробке. Коробку Дерек протягивал Джессике, и за очками в тонкой золотой оправе пылал незнакомый Джессике огонь.
Она растерянно взяла кольцо, повертела его в пальцах. Даже на большой будет великовато, не говоря уж о том, что серебро Джессика не носила сроду – оно на ней темнело в течение пятнадцати минут, прямо неприлично смотреть…
– Дерек, я…
– Я понимаю, ты смущена и ошарашена, но я не тороплю тебя с ответом. Мама сказала, надо дать тебе подумать.
– Мама сказала? А она не сказала заодно, о чем мне надо подумать? Дерек, ты прости, я немного отвлеклась и как-то упустила… в честь чего ты мне даришь это… хм… кольцо?
На физиономии Дерека отразилось некоторое смятение.
– Но мне казалось, все так предельно ясно… Джессика, дорогая, дело в том, что мы с мамой очень много разговаривали о тебе все эти две недели, и мама считает, что ты – вполне подходящая кандидатура.
– Для чего? Для заброски в Россию с разведцелями? Для участия в благотворительном вечере? О чем ты говоришь-то, Дерек?
– Мама сказала, что из тебя выйдет хорошая супруга. В смысле для меня.
Джессика упустила кольцо в салат и уставилась на Дерека, не в силах вымолвить ни слова. Воспользовавшись ее временной немотой, Дерек затараторил: