Поцелуй Архангела

Сингх Налини

а окрылённые души парили в небесах. Слушали все... но пела она для меня.

– Я так гордился, - продолжал Рафаэль, погрузившись в прошлое, - что у меня есть право

слушать её песни. Даже отец не оспаривал эту привилегию. - Надиэль уже тогда начал

понемногу терять себя, но в памяти Рафаэля осталось несколько счастливых

воспоминаний о том времени, когда безумие ещё не завладело его отцом и не отобрало от

сына и супруги. - Он говорил, что пение Калианны

такое прекрасное из-за того, что

состоит из искренней любви, любви, которую может испытывать только мать к своему

ребенку.

– Хотела бы я послушать.

– Однажды, когда твой разум сможет полностью слиться с моим, а ты станешь достаточно

сильной, чтобы это выдержать, я поделюсь с тобой воспоминаниями о её пении, -

пообещал Рафаэль. Это его самые сокровенные сокровища и самый большой подарок,

который он мог ей дать.

Глаза Елены засияли в темноте, и Рафаэль знал, что его охотница всё поняла. Однажды.

Они провели в объятиях друг друга всю ночь. Не раз она искала у него утешения, и он с

радостью помогал ей забыться.

Следующим утром Елена снова и снова рассматривала ангела, шедшего рядом, не до

конца веря, что он настоящий. Его волосы были необычными - цвета утреннего тумана и

палящего солнца.

Никогда раньше она не встречала таких светлых волос - ещё белее, чем её собственные.

Если бы она могла определить их оттенок, то охарактеризовала бы их как белое золото.

Но даже такое название говорило о цвете.

Волосы же этого ангела не имели цвета, но сияли на солнце, словно каждую прядь

покрывали осколки диамантов.

Его кожа была под стать волосам. Бледная, почти молочного оттенка, но с золотистым

сиянием, которое из статуи превращало его в дышащего, живого человека. Алебастр,

осыпанный золотой пыльцой - наверное, так можно было описать цвет его кожи.

И, конечно, глаза.

Чёрный зрачок, от которого к радужке отходили острые пики, словно осколки голубых и

зеленых кристаллов. Можно было бесконечно смотреть в эти глаза и увидеть лишь своё

собственное тысячекратно умноженное отражение.

Невероятно ясные и прозрачные, и в тоже время непроницаемые.

Его абсолютно белые крылья блестели так же, как и волосы, будто покрытые алмазной

пылью. Они искрились под лучами яркого зимнего солнца так сильно, что почти резали

глаза. Бесспорно, он был прекрасен.

Существо ошеломляющей красоты, которого никто и никогда не принял бы за человека.

Но во всём его виде ощущалось что-то отстранённое, словно смотришь на статую или

великое произведение искусства.

И всё же этот ангел

был последним из Семерки Рафаэля. Его звали Эйдан. Он носил два

меча в ножнах на спине, которые размещались вертикально параллельно друг другу. Их

рукояти не были ничем украшены, кроме символа, похожего на кельтский узел, но с

уникальным искусным узором.

Елена бы расспросила его, но он так редко говорил, что она до сих пор не запомнила

тембра его голоса.

Это молчание вызывало странные ощущения после юмора Иллиума, ядовитых

комментариев Вэнома и даже пошлого подтрунивания Дмитрия.

Но также позволяло постоянно сохранять бдительность и следить за их окружением.

Её взгляд упал на интересное резное изображение в самом низу небольшого пролета

ступенек.

Елена спустилась по ним и оказалась на одном уровне с главным двором. Слева от нее

находились голые деревья, покрытые снегом; справа - вырезанная картина.

Проигнорировав придворных, которые также не обращали на нее внимания, она начала

рассматривать изображение.

Одного прикосновения хватило, чтобы понять, что оно очень древнее. Елена всегда была

способна ощущать возраст вещей, особенно зданий.

А этой панели было не меньше нескольких столетий. Её делали с большой

кропотливостью, увековечивая один день из жизни двора.

Ли Дзюань восседала на троне, возвышаясь над танцующим придворными и

выступающими акробатами. Ничего необычного... но все же. Елена нахмурилась,

рассматривая панель ещё раз.

Нашла.

– Это Урам.
– Изображение мертвого архангела не должно было шокировать Елену, но...-

Я никогда его таким не видела.

Потрясающе. Присутствие мрачной красоты рядом с изысканностью Ли Дзюань.

– Я знаю его только монстром, в которого он превратился.

Елена удивилась, когда Эйдан заговорил. Его голос навевал мысли о зеленых холмах и

обиталищах фей.

– Даже тогда он был чудовищем.

– Да, - согласилась Елена, прекрасно понимая, что Урам не мог за одну ночь стать

настолько аморальным существом.
– Полагаю, он просто хорошо это скрывал.

Она собиралась пойти по узкой дорожке, когда ее инстинкты забили тревогу.

Повернувшись, она увидела, как к ней направляется ангел с янтарными глазами, крыльями

цвета мёда и кожей темнее, чем у Насира.

Она никогда раньше его не встречала, но тем ни менее, узнала. Когда Эшвини

рассказывала о нём, её голос был полон ужаса:

– То место переполнено криками, - она задрожала, а тёмно карие глаза стали почти