Поцелуй аспида
Шрифт:
— Потрясающе, — запрокинув голову, протянула я, всматриваясь в хитрый узор раскидистой древесной кроны.
Кажется, это была ива.
— Вы могли бы озолотиться, продавая эту штуку по сходной цене.
Я понимала, что болтаю глупости, но вместе с напряжением рассеялась и настороженность. Невыразимая безмятежность вытеснила страх, настолько окрылив меня, что я закрыла глаза и про себя запела:
«Ромашки спрятались, поникли лютики…»
Кто-то тихо засмеялся. Этот смех прошелся невесомой лаской по моей коже. В ответ я практически замурлыкала.
— Так-то лучше, — касаясь теплыми
— Крайт, — прошептала я и повернулась навстречу бархатному звуку.
Наши губы встретились, и от внезапного головокружения я крепко обхватила его за плечи. Теперь меня уже заботили не красоты сумеречного леса, а то, что тело мое оказалось постыдно податливым и буквально молило о прикосновениях.
— А что, — подставив шею под жаркие поцелуи высокородного сида, спросила я, — мы будем это делать прямо тут, на голой земле?
И снова в воздухе зазвучал приглушенный мужской смех. Только теперь смеялся не Крайт, а Эфаир, который каким-то образом оказался позади меня, и теперь я уже упиралась спиной не в ствол ивы, а в его широкую твердую грудь.
Губы капитана легкими поцелуями покрывали мое плечо. Руки заскользили по бедрам и, достигнув паха, с силой прижали к себе. Я почувствовала, как в ягодицы уперся его напряженный член, и вместо того, чтобы отпрянуть, бесстыдно потерлась о него.
Ноги меня едва держали. Если бы не кокон из сильных тел, служивших своеобразной опорой, я бы давно распласталась на колком ковре соснового подлеска. Не скажу, что страх окончательно растаял в тумане нарастающего угара, но происходящее со мной было так ошеломляюще ново, так непереносимо остро, что неизбежно рождало опасение сгореть, превратиться в невесомый пепел.
Я застонала. Громко. Призывно. Нетерпеливо.
Кто-то снял с меня платье, и я осталась в одном нижнем белье. Вполне целомудренном, совсем не созданном для соблазнения. Теплый ночной ветерок оказался прохладнее разгоряченной кожи, и я зябко поежилась. Вдруг, лишившись своей живой опоры, я оказалась одна посреди круглой поляны, прямо на глазах зарастающей густой курчавой зеленью. Она казалась мягкой даже на взгляд.
— Это мой подарок тебе, — появившись точно сотканный из воздуха, сказал Хэм и медленно опустил меня в душистые травы.
Я не отрываясь глядела в его многоцветные глаза, манящие губительной, нездешней красотой, и отстраненно размышляла. Несмотря на дурман, несмотря на свою безоговорочную капитуляцию, я все еще помнила — он опасен для меня. Однако сейчас, всматриваясь в его лицо, словно обнаженное страстью, я никак не могла в это поверить.
Он лежал сверху, удерживая вес своего массивного тела на руках. От усилий мышцы на предплечьях Аспида напряглись, и я, не сдержав порыва, провела по ним руками. В ответ на мои прикосновения его тело, покрытое легкой испариной, засияло. Этот мягкий чарующий свет коснулся и меня. С недоверием ощущая, как легкий приятный гул нарастает под кожей, я вдруг осознала, что этим мистическим сиянием охвачены мы оба.
— Невероятно, — потрясенно, прошептал Хэм. — Твоя кровь поет для меня. Возможно, Эфаир ошибся, и в тебе гораздо больше от нас, чем он мог предположить.
— Я боюсь, — невпопад призналась
Одно тягучее жаркое мгновение аспид всматривался в меня словно что-то искал, затем медленно закрыл глаза и тяжело сглотнул.
— Не буду, — едва слышно, так, чтобы этот момент мы разделили на двоих, переворачивая с ног на голову прежнее представление о себе, вдруг пообещал он.
— Спасибо, — выдохнула я ему в ухо и, вцепившись в широченные плечи, задрожала.
Чем сильнее становилось мое возбуждение, тем больше я терялась в шквале незнакомых чувств, не зная как вместить в себя все те эмоции и ощущения, которые они порождали. Дикий, парализующий страх сплетался с потребностью, глубокой и яростной. Я практически теряла рассудок от желания то ли отбиваться от насильников, то ли умолять их скорее покончить с той пустотой, которая так безжалостно терзала меня.
По телу прошла болезненная судорога, и я инстинктивно раздвинула ноги шире. Восхитительная тяжесть сильного мужского тела в том самом месте, где я была ужасно влажная, а потребность особенно сильной, дарила мне вожделенное облегчение. Я захныкала и, запрокинув голову, задвигалась под ним.
Хэм с силой вдавил меня в землю и задышал так, словно ему не хватало воздуха. Я беззвучно заплакала. Кожа была так чувствительна, а жажда так велика, что я буквально сходила с ума, медленно угасая в плену странного изнеможения.
— Скорее, — простонала я, пока аспид избавлял меня от остатков одежды. Я с ужасом начинала понимать, о чем предупреждал Безымянный.
Если необходимость в близости уже сейчас, в самом начале нашей любовной игры, была столь чудовищна, то что же последует дальше, когда рядом не будет никого способного хотя бы отчасти погасить это безумие?
Теперь я уже даже помыслить не могла о каких-то предварительных ласках. Любое промедление казалось пыткой, и даже боль не выглядела чем-то пугающим, лишь бы вслед за ней наступило спасительное освобождение.
Он погрузился в меня, как осколок ледяной глыбы погружается в бескрайние воды Атлантики. Это ошеломляло. Я замерла, боясь пошевелиться. Весь мир вокруг завращался подобно прожорливой воронке, все слилось в сизо-сером калейдоскопе ночи.
Хэм просунул руку мне под спину, сгреб в кулак волосы и потянул. Я изогнулась и закричала. Его зубы оставляли на моей шее и груди раскаленные отметины. Внутри все сладко саднило. Он был беспощаден. Удары, размеренные и глубокие, сотрясали наши тела, спаивая их в едином изначальном ритме. Стоны вырывались из меня в такт его движениям, и невозможно было понять, чего в них больше — наслаждения или муки.
Вскоре я почти свыклась с новыми ощущениями, стыд превратился во что-то глупое и эфемерное. Тело мое все еще не понимало, к какой вершине ведет его дорога страсти, и потому обреченно сопротивлялось неизбежной кульминации. И хотя мой первый раз оказался далек от деликатных и нежных ласк. И никто бы не назвал те вещи, которые я вытворяла, послушная воле аспида, первым сексом неумелой девственницы. Все же Хэм сдержал свое обещание и не превратил жесткость, с которой он посвящал меня в мир плотских удовольствий, в жестокость. Впрочем, в ту ночь я узнала, что близость бывает разной.