Поцелуй дождя... Исцели меня, если сможешь...
Шрифт:
– Зачем? – поднимаю на него уставший взгляд.
– Ты слишком часто думаешь за нас двоих, забывая поинтересоваться моим мнением... И если бы сейчас, ты опять не накрутила себя в ванной, а позволила быть рядом с собой, то знала бы, что я не оставлю тебя одну в таком состоянии, – пожимает плечами, откидывая в сторону одеяло на моей стороне кровати. – Нам обоим нужно выспаться. Плюс так будет спокойнее… И мне, и тебе… И даже Итану…
Выключает свет, собственнически притягивая меня к себе и заставляя лечь.
Поджимаю губы, молча подчиняясь.
Миллер
Пусто.
Выходит на террасу, обнаруживая Итана, сидящего в плетенном кресле и проверяющего сводки новостей в интернете.
– Ты рано, – хмыкает док, замечая парня. – Думал, директора холдингов в такое время с кроватей не встают.
– Я вроде как никуда и не тороплюсь, – парирует Миллер, бросая взгляд по сторонам.
– Лину ищешь? – парень улыбается, указывая взглядом в сторону пляжа. – Уже час там бегает, периодически меняя локацию с пляжа на лестницу утеса и обратно… Она спала ночью?
– Не уверен, – тихо бубнит Алекс, наблюдая за поднимающейся на утес фигурой. – Итан, что происходит?
– Избавление от эмоционального напряжения при помощи физической активности, – не отрываясь от монитора проговаривает док. Наконец закрывает ноутбук и, откидываясь в кресле, серьезно смотрит на парня. – Не смотри таким взглядом, не прожжешь... Знаю, что конкретно в этом случае, друг из меня вышел лучше, чем доктор… Все, что мне известно, прочел из докладов полиции, объяснений отца Эллисон и ее медкарты… Рассказать она ничего не могла, а описывать произошедшее на бумаге от нее никто не требовал. Как следствие стресс, фобии, панические атаки, недоверие к окружающим и вишенкой на торте… ночные кошмары…
Алекс молчит.
– Я читал твое дело. Вы оба – два сапога пара, – внимательно наблюдая за реакцией Миллера произносит Паркер. – Ты знаешь больше, чем пытаешься выдать за действительность… И тем не менее не помогаешь.
Алекс молча сжимает поручни террасы, тревожно вглядываясь в горизонт.
Знает... многое…
Выбивал показаниями из тех, кто охранял ее в здании…
Сходил с ума от осознания беспомощности, находясь под следствием. Не имея права выйти за территорию изолятора и допросной… Находясь двадцать четыре часа под бдительным присмотром личного конвоя. Сгонял озлобленность на подчиненных Бреннана, выпытывая каждое слово, каждый шаг за эти гребанные сутки. Знал каждую фразу, движение, шаг. Собирая по ниточкам картинку происходящего, вплоть до сообщения от полковника о транспортировке Эллисон в больницу Саранды.
Дальше все как в тумане. Допросная. Срыв… Оттаскивающие от полуживого окровавленного албанца сослуживцы. Арест. Дисбат. Месяц в камере изолятора. Переговоры с адвокатом и никаких гребанных известий о происходящем за стенами каменного здания.
Качающий головой на суде полковник. Серое лицо отца. Холодный, непроницаемый взгляд генерала и первая записка, переданная через адвоката.
Сухая… Сжатая в несколько фраз…
«Я дома. Не волнуйся. С больницы выписали. Планирую уехать из города, но пока еще не решила куда. Надеюсь, это поможет
Отец обещал решить вопросы с судом. В этом есть и его вина. Не противься.
Миллер, ты справишься. Я в тебя верю...
Прости, что не попрощалась лично. Хочу расправиться со всем этим, как можно скорее. Напишу, как обустроюсь.
Твоя мелкая.»
И почерк… дрожащий, неуверенный… Говорящий больше, чем само содержание. Плечо все еще болит, не давая шанса писать твердо и размашисто.
Сухие факты, заставляющие перевернуться все внутренности в организме, затягивая их в тугой болезненный узел, от которого трудно дышать.
«Твоя мелкая…»
Только МОЯ… Запуганная, уставшая, пытающаяся выдать за правду то, что пишет под диктовку «любимого» папочки.
Поможет он, как же… С миллионом условий.
Ненавижу…
Сбитые в кровь костяшки пальцев о каменную стену изолятора… Бессилие...
Только бы выбраться отсюда и обнять… Прижать крепче и не выпускать из рук и поля зрения ни на секунду.
Моя маленькая… Ты только продержись, не беги…
Зачитанный до дыр, вызубренный текст на клочке бумаги.
Еще месяц ожидания в изоляторе, два слушания по рассмотрению дела и столько же записок… связанных… уже более уверенных и осознанных.
Постановление… Освободить из-под стражи в здании суда с последующей депортацией.
Звонок Хоупсу и его виноватый взгляд при встрече.
Как сквозь землю провалилась.
С Майклом не связывалась. Генерал выставил за дверь, вручая последний конверт с полноценным письмом и просьбой не искать. Растворилась в воздухе…
… Так будет лучше…
Кому лучше? Ему, ей или мне? Кажется, за шесть лет легче не стало никому.
– Тебя держали под стражей из-за избитого албанца? – вопрос Паркера выдергивает из воспоминаний. Оценивающий взгляд. – Жалеешь о содеянном?
– Эта тварь ее домогалась, а когда не вышло... побил… Беременную, испуганную, обколотую какой-то дрянью… – костяшки пальцев белеют от силы сжатия им кованных перил. Челюсть стиснута до скрипа зубов. – Жалею? Лишь о том, что не добил его там же, в допросной.
– Эллисон доставили в больницу Сан-Франциско без сознания, – выводя себя из задумчивости, продолжает Итан. – Травмы на теле были получены не только из-за произошедшей аварии. Мы это прекрасно понимали. Но за две с половиной недели обследований и наблюдений за пациенткой, так и не удалось вытянуть из нее объяснений. Элизабет даже пыталась ввести ее в состояние гипноза, но все тщетно… – грустно хмыкнул. – Я чаще из ее снов больше информации узнавал, чем от нее лично… Это было очень странно, – он улыбнулся. – Во сне говорила, кричала, плакала, а днем спокойно учила вместе с Джейком и его сестрой язык жестов. Она привыкла и, кажется, мы тоже. Но с твоим появлением состояние ухудшилось. Видимо ты заставляешь вспоминать произошедшее чаще.