Поцелуй королевы. Кн. 1-3[СИ]

Кривчиков Константин

— А это что такое?

— Говоря по-простому — слабоумие. Мы испугались, что в мозгу Евоны наступят патологические изменения, и операция по пересадке сознания потеряет смысл. Посовещавшись, мы пришли к выводу, что остается лишь одни шанс. И тот-то — мизерный. Но, все-таки, шанс.

Врач покрутил в руках пустую кружку.

— А не найдется ли у вас, мистер Яхаве, чего-нибудь покрепче?

Яхаве снова облокотился на стол, теперь уже на оба локтя, сцепив ладони. Лицо его выражало недоумение и брезгливость.

— Не смотрите на меня так, —

Никос пытался хорохориться, но рука, державшая пустую кружку, мелко дрожала. — Не думаю, что вам когда-нибудь приходилось убивать собственного ребенка в целях спасения его жизни… Уверяю вас, что эта выпивка — в последний раз. Надеюсь, что в ближайшее время мне будет не до выпивки.

— Возьмите в холодильнике. Вон там, в углу.

Пока Никос похмелялся, Яхаве бегал глазами по информационной панели на столе, выделяя цветом куски текста. Врач вернулся и сел на стул. Глаза Никоса оживленно блестели.

— Я сейчас выпил за ваше здоровье.

Олигарх не отреагировал на плоскую шутку.

— Ладно, мистер Яхаве, не сердитесь, я перехожу к главному. Мы с Юроном решили сделать следующее: вживить чип в мозг Евоны, а затем умертвить ее… Вы наверняка слышали о криогенной заморозке? Многие ваши э-э… коллеги с большими деньгами прибегают к такому способу сохранить свое бренное тело. Чтобы потом "воскреснуть" в отдаленном будущем.

— Я пока этим не интересовался, — сухо процедил Яхаве.

— Тогда я вам коротко поясню технологию. Как только констатируется смерть пациента, ему в вены вводится специальное вещество, гепарин, который не дает крови сворачиваться. Так стимулируется кровоток в теле, притом что сердечная активность остается нулевой. Одновременно включается аппарат для искусственной вентиляции легких. При таких условиях мозг не умирает. То есть, хотя человек и мертв по медицинским документам, с биологической точки зрения он вполне жив. Затем тело помещается в специальную капсулу, где кровь из него выкачивается и заменяется специальным консервирующим раствором…

Далее есть выбор: либо делать полную криоконсервацию, то есть заморозку всего тела, либо нейроконсервацию, при которой сохраняется только мозг пациента. В случае с Евоной нам пришлось выбрать консервацию мозга, вернее, головы. Полная консервация очень дорога, да и не имела смысла в нашем положении. Так что, сейчас голова моей дочери, вместе с вживленным в мозг чипом, хранится в специальной капсуле в резервуаре с жидким азотом.

— А почему вы оставили чип там?

— Мы не знали, как его сохранить, если извлечь из мозга. На самом деле, это очень сложное устройство, не столько механическое, сколько биологическое. Можно сказать, живое. Мы решили законсервировать чип вместе с мозгом. До той поры, пока не отработаем надежно процедуру вживления чипа в мозг другого человека.

— Как вы умертвили дочь?.. Впрочем, мне без разницы. А ваша жена знала обо всем?

— Нет. Она думала, что Евона просто умерла. Мы не стали ее посвящать в подробности. Зачем обнадеживать раньше времени?.. Но я опять

ошибся. Элоиз не пережила смерти дочери. Она и так постоянно себя винила — ведь дефектный ген передался Евоне через нее. И спустя три месяца Элоиз покончила с собой.

— А вы с братом продолжили работу?

— Да, мы продолжали эксперименты с обезьянами, отрабатывая методику.

— А потом брат тоже умер?

— Да, он практически довел себя до смерти. Почти не спал, очень мало ел и постепенно терял рассудок. Наверное, ему можно было как-то помочь, если бы я направил его в психиатрическую клинику. Но я… не думал об этом. Меня интересовал только конечный результат. Ведь если бы Юрона начали лечить, исследования бы остановились. Я не великий специалист в химии и молекулярной биологии. В основном выдумывал и изобретал брат, а я лишь помогал ему вести исследования.

Никос замолчал. На лбу выступили капельки пота. В кабинете всегда поддерживалась одинаковая температура — двадцать восемь градусов. Будучи гипотоником, Яхаве любил тепло. Остальным приходилось терпеть.

— Почему вы обратились ко мне?

— Потому что у меня не оставалось иного выхода. Видите ли, я перенес два инфаркта. После второго мне сделали операцию на сердце… Я не очень боюсь смерти, но меня гложет мысль о том, что я в той или иной степени стал виновником смерти трех самых близких мне людей. Элоиз и Юрона уже не воскресить. Единственной компенсацией страданий моих близких и утешением для моей души может стать только воскрешение Евоны. Умирая, Юрон просил меня об одном — чтобы я не отступил и довел эксперимент до конца. И я должен это сделать — иначе умру убийцей собственной дочери…

Я понимал, что одному мне не справиться с такой задачей — тут ведь нужны не только сверхусилия, но и сверхвозможности… Честно говоря, я уже собирался обратиться с предложением к Хоупсу, но колебался. И тут мне позвонил Рефект. Все решилось само собой.

При имени ненавистного конкурента Яхаве передернуло.

Черт возьми! Вот это номер! Невероятное открытие могло попасть в руки Хоупсу. Получается, не возникни у него, Яхаве, в мозгу эта проклятая опухоль, Рефект не обратился бы к Никосу. И тот, в надежде воскресить свою дочь, пришел бы со своим открытием к злейшему врагу Яхаве. Действительно, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Выходит, ему в каком-то смысле повезло, что шутница-судьба, наслав на него смертельное заболевание, тем самым подарила шанс обрести бессмертие.

Олигарх теперь не сомневался, что Никос говорит правду. Такого не придумаешь. Да и какой смысл так изощрено врать?

"Осталось довести дело до конца", — подумал Яхаве. Но прежде требуется уточнить кое-какие вопросы.

— А почему вы не законсервировали голову Юрона? Разве он не хотел обрести бессмертие?

— Нет. Он сказал, что уже слишком поздно. Он ведь понимал, когда наступали минуты просветления, что сходит с ума, и очень мучался от этого. Его сознание находилось в полуразрушенном состоянии.