Поцелуй королевы
Шрифт:
С грехом пополам и при активной поддержке дедушки я все-таки почти добралась до конца истории. Дедушка, кстати, в какой-то момент успокоился и даже перебивать меня перестал. Я же наоборот заволновалась — неужели и этот рассказ показался ему скучным? Но он слушал внимательно и сосредоточено. Это я по лицу видела. Только выражение лица было немного странным: растерянным и озадаченным. Но обсудить реакцию дедушки мы не успели. Проснулась бабушка Химена и попросила увести ее в дом. Уже темнело, и по земле тянуло сыростью
Мы с дедушкой помогли Химене подняться на второй этаж, в спальню, и спустились в гостиную.
— А ты мне перевод привезла? — спросил дедушка.
— Привезла, в сумке лежит.
— Неси, мне надо обязательно прочитать. А то я не все уловил.
Это он так деликатно намекнул на сумбурность моего пересказа.
— А интересно?
— Интересно, — задумчиво ответил дедушка.
Я вышла в прихожую, где в гардеробе висела моя сумка. Мобильник заиграл в тот момент, когда я доставала из сумки папку с текстом перевода. Я ухватила трубку и нажала кнопку, не посмотрев на номер.
— Ты почему телефон не берешь? — раздался сердитый голос Донато.
— Ой! — я обрадовалась и растерялась одновременно. Донато! Как же я соскучилась! — Ой, Донато?
— А кто же еще? Ты чего ойкаешь, палец дверью прищемила? Почему "трубу" не берешь, спрашиваю? Уже в четвертый раз звоню.
— Ой. В сумке оставила.
— Как всегда. Видимо, не хочешь со мной встречаться.
— Да что ты, Донато…
— Ладно, ладно, не оправдывайся, — голос моего строгого друга внезапно подобрел. — Как ты думаешь, откуда я звоню?
— Из Лиссабона?
— Молодец, географию знаешь. Я из аэропорта звоню, врубаешься? Уже регистрацию прошел.
— Куда?
— …Ха-ха-ха, — после демонстративной паузы отозвался Донато. — Ты чего, пьяная? Куда я могу лететь? В Мадрид, естественно. Готовься к встрече… Ты чего молчишь?
— Я в Толедо, — произнесла я голосом кающейся грешницы. — У бабушки Химены сегодня день рождения. Я у них заночевать собиралась.
Донато несколько секунд молчал. Я представила, как он сидит в аэропорту на скамейке и по его щекам, покрытым "трехдневной щетиной", упрямо ходят желваки.
— Ну и что? Заночуешь в следующий раз. Срочно дуй на вокзал и через два часа будешь дома. Даже бутылку вина успеешь купить. А то у тебя вечно шаром покати. И сыру не забудь. До встречи, дорогая.
Я открыла рот, но Донато уже выключил трубку. Это немного походило на принуждение, даже шантаж, но… Но я не могла на него обижаться. Ведь он меня любит. И очень сильно соскучился. Разве я тоже не соскучилась?
Я взяла файловую папку с текстом и вернулась в гостиную. Я не умею ни врать, ни скрывать эмоции. Дедушка взглянул мне в лицо и спросил с обычной для него иронией:
— Что-то совсем смертельное приключилось или совместимое с жизнью?
— Совместимое. Но мне надо сегодня вернуться в Мадрид.
Дедушка
— Надо так надо. Еще не так поздно. Только с бабушкой попрощайся.
Я поднялась наверх. Бабушка Химена лежала в постели и читала библию. Посмотрев на меня поверх очков, заметила:
— Не стала тебе говорить при гостях, но ты сильно похудела. В твоем возрасте рано сидеть на диете. Ты же знаешь Розалию? У ее дочки…
Быстрого прощания не получилось. У испанцев не принято перебивать собеседника, особенно старшего по возрасту. Пришлось выслушать печальную историю о дочери Розалии, заболевшей анорексией, а заодно и старинный рецепт настойки для аппетита.
Когда я спустилась в гостиную, дедушка сидел в кресле у журнального столика. Заметив меня, он положил на столик распечатку рукописи Каетано и спустил на кончик носа очки.
— Уходишь? Такси уже подъехало. Я заказал. Успеешь к девятичасовой электричке.
Он выглядел грустным и расстроенным. Я приняла это на свой счет.
— Извини, так получилось. Я обязательно к вам приеду на все выходные, как вернусь из России.
— Когда ты улетаешь?
— Послезавтра, в субботу. В три часа дня. Заберете к себе на время попугайчика? Корм в тумбочке на кухне.
— Не переживай. Не в первый раз, прокормим как-нибудь твою птичку. В субботу и заеду. Заодно навещу кое-кого в Мадриде.
Дедушка проводил меня до калитки. Там мы обнялись и крепко расцеловались. Уже открыв калитку, дедушка неожиданно заметил:
— А ведь знаешь… Я эту историю, ну, про Каетано, уже раньше слышал.
Я застыла у ограды.
— Ты иди-иди, а то на десятичасовую электричку опоздаешь. Вернешься — обсудим эту тему.
Я, конечно же, не успела вовремя. Когда подъехала на такси к дому, у моего подъезда уже прогуливался Донато. Впрочем, он не стал меня ругать, лишь многозначительно хмыкнул. Тем более, что я сразу полезла целоваться. Я почему-то чувствовала себя виноватой. Донато умеет так посмотреть, что сразу хочется написать явку с повинной. Ему бы в инквизиции работать. Или дело во мне?
Мы посидели, выпили немного вина. Мы всегда встречаемся у меня. Донато до сих пор живет с родителями. Говорит, что ему так удобнее. Удобнее и удобнее. Ему виднее. Может и я бы жила с родителями, если бы они были живы. Кто знает? Я ведь их почти не помню. Лишь отрывистые фрагменты, засевшие в детской памяти. Помню мамину улыбку. А еще — как папа щекотал мне шею усами…
Мне не терпелось поделиться с Донато своими научными изысканиями, но он слушал вполуха, многозначительно поглядывая на мои коленки. Коленки у меня и вправду красивые, но почему мужчины такие тупые? Неужели трудно усвоить простую истину: когда общаешься с женщиной, ее надо слушать, а не разглядывать, словно товар в витрине?..