Поцелуй королевы
Шрифт:
Потом мы пили чай и мне, наконец-то, удалось завладеть вниманием дорогого друга. Но при этом он все время зевал, хотя и прикрываясь ладошкой. Что меня, в конце концов, не столько разозлило, сколько раззадорило. Я, можно сказать, почти открытие совершила, а он… Внезапно мне пришла в голову неплохая мысль о том, как заинтриговать Донато.
— Понимаешь, когда я переводила рукопись, у меня в какой-то момент возникло ощущение, что это средневековая новелла. Разумеется, о литературном уровне говорить не приходится. Это ведь всего лишь монах, а не Умберто Эко.
Донато вопросительно наклонил голову.
— То есть, хочу сказать, изложено так себе. Но сюжет…
— А что там с сюжетом? — друг слегка оживился. Поставил на стол чашку с недопитым чаем. — Я не очень внимательно слушал, извини. Устал малость. Каетано этот, Летиция, отец, сестра… Любовный треугольник, хотя и не без перчика. Может, я упустил чего?
Я попробовала пересказать снова, акцентируя внимание на самых важных, на мой взгляд, аспектах. Наблюдая за реакцией Донато, я пришла к прискорбному выводу о том, что до этого он меня, скорее всего, вовсе не слушал, а спал с открытыми глазами. Но своевременное упоминание Умберто Эко и кодового слова "сюжет" преобразили Донато, буквально, вернув его к активной жизни.
Когда я повторно довела рассказ до конца, он даже расстроился.
— И все? А дальше? А с великим инквизитором монах встретился?
— Ну откуда же мне знать? Я ведь тебе не роман пересказываю, а записки монаха. Заметь — автобиографические. Считай — документальные.
— Сдается мне, что для документа там слишком много приврано.
— Ну, так на то ты и писатель, чтобы разобраться, где — правда, а где — ложь. Вот представь, что настоящему писателю попадает в руки подобный материал. Что он с ним сделает?
При упоминании о "настоящем писателе" Донато надулся, как индюк, и сдвинул брови. Не давая ему возможности прицепиться к моей обидной оговорке, я шустро собрала со стола посуду и ушла на кухню.
Когда я вернулась назад минут через десять, помыв посуду, мой друг по прежнему сидел в кресле.
— Знаешь, София, — произнес он на удивление миролюбиво и даже заискивающе. — Я вот тут подумал. А ты, может, и права. В этой истории что-то есть, хм… Интригу можно закрутить. А кто еще про нее знает?
— Мартинес, естественно. Я ему два дня назад перевод отдала, — я загнула мизинец. — Винкеслас тоже в курсе. Ну, Лопез, заведующий архивом, я тебе про него говорила. И дедушка Бартолоум.
— Так… Бартолоум, предположим, отпадает. Он не опасен.
— В каком смысле? — насторожилась я. — Чем тебе мой дедушка мешает?
— Дедушка-то как раз не мешает, — снисходя к моей наивности, пояснил Донато. — Ему это ни к чему, сюжет красть или продавать. Профессор твой, предположим, тоже на это не пойдет. Хотя, кто его знает… Ты это, пока больше никому не рассказывай.
— Да мне вроде больше и некому.
— Вот и не рассказывай. Хороший сюжет в наши дни такая редкость. А текст у тебя есть?
— Нет, все в компьютере.
— Ты вот что, — Донато многозначительно поднял вверх указательный палец. — Сходи завтра в библиотеку и скопируй все на флэшку. И
— Оригиналы-то тебе зачем?
— Затем. Пригодятся. Редактору покажу, чтобы знал, что это не фуфло, и не высосано из пальца. Есть у меня один редактор знакомый, вернее, знакомая, дальняя родственница по матери. Завтра с утра в газету смотаюсь, отчитаюсь по командировке, а потом в издательство заскочу переговорить. Куй железо пока горячо… Ну что?
Донато снова смотрел на мои ноги, еле прикрытые полой короткого халатика, но как-то неуверенно. Я демонстративно зевнула — сеанс обольщения в мои планы не входил. Только сейчас я почувствовала, что чертовски устала. Бабушка Софья говорила — устала, как бобик. Смешно. День, начинавшийся вяло и скучно, оказался в итоге весьма насыщенным.
— Ложимся спать? — завершил мысль Донато. — Ложимся. А то мне завтра рано вставать.
На следующий день я позволила себе поспать чуток подольше, уже чувствуя себя в отпуске. Когда ушел Донато, я даже не заметила. Не исключено, что я провалялась бы в постели до полудня, но меня разбудил звонок Анибала по мобильнику.
— Привет. Ты где, в библиотеке?
Я начала что-то мямлить, но профессор меня перебил.
— Прочитал я твой перевод. Надо переговорить. Ты ведь завтра уже улетаешь?.. Давай сегодня часа в четыре встретимся.
Едва успела принять душ, как позвонил Донато.
— Ты чего, еще дома?.. Ну ты и даешь. А я уже в издательство еду. Не забудь, о чем я тебя просил… Ты чего, не проснулась еще? Материалы скопируй…
— А, ты про рукописи?
— Ага, забывчивая моя. Про рукописи. А вечерком давай посидим в ресторане, часиков в шесть-семь… Ты меня слышишь?
— Угу.
— Вот тебе и "угу". Дуй в библиотеку. Созвонимся позже.
Я поняла, что пора шустрить. Быстренько выпила чашку кофе и отправилась в библиотеку. С Винкесласом мне почему-то встречаться не хотелось. Но его и не было — ушел на обед домой.
Я включила компьютер, ввела пароль, и скопировала материалы на флэшку. Все материалы, включая отсканированные фотокопии рукописей, как просил Донато.
Уже сидя у монитора и копируя файлы, я вдруг сообразила, что поступаю не совсем порядочно. Я вспомнила, что Винкеслас просил меня никому не показывать копии рукописей, пока не будет завершена вся работа по их дешифровке. Заведующий архивом боялся преждевременной огласки и шумихи в прессе.
Взяв флэшку в руки, я задумалась. Стало как-то неприятно, словно я собиралась совершить кражу. Донато ведь намеревался показать тексты издателю. Как я вчера не обратила на это внимание? Но теперь я уже пообещала Донато. Он наверняка обидится и рассердится. И это перед самой поездкой в Петербург, с которой я связывала столько планов и надежд. Что же делать?
Нет, копии надо в любом случае забрать. А с Донато… Что-нибудь придумаю. Может быть, до отлета в Петербург ему эти копии и не понадобятся. Я положила флэшку в сумочку и направилась на встречу с Анибалом.