Поцелуй королевы
Шрифт:
Вот тогда она мне и рассказала. Такое, что я окончательно дар речи потерял. Рассказала про то, что она клоз. Такое особое существо, у которого в голове сидит моледа. Она этим клозом и управляет.
В подробности тогда Гузель не вдавалась. Времени не было. Да и какие подробности? У меня и без того мозги набекрень съехали. Гузель меня о самом главном просила, чтобы я после смерти ее воскресил. И рассказала, как это сделать.
Мол, оживить ее можно с помощью крови такой же женщины-клоза. Где ее найти — Гузель не знает. Знает только в Петербурге одного мужчину-клоза, который может нужную женщину найти. Гузель мне телефон этого мужчины продиктовала, я
— Гриша, ты все понял? — хрипит Гузель, а на губах пена кровавая пузырится.
— Гузель, но это же сказка какая-то.
Говорю так ей, а сам думаю: "Бредит уже. Видно, дело плохо".
— Нет, не сказка, а быль, — отвечает. — А уж верить мне или нет — решай сам… От тебя теперь мое спасение зависит… Я тебя люблю и хочу, чтобы ты меня любил по-прежнему… И знал правду… Возьми меня за руку…
Я взял ее ладошку. Она теплая у нее, почти горячая, а меня озноб бьет. Это ощущение даже страхом не назовешь. Скорее, жуть какая-то… Вечерний лес, от земли сыростью тянет, а на твоих руках окровавленная женщина умирает… жена…
— Поклянись мне, — говорит Гузель, — что спасешь меня… Моледа во мне будет жива дня три-четыре… Максимум — пять… Верь мне, я тоже человек… И я тебя люблю… только тебя… И дочку — очень хочется увидеть… А теперь — иди в деревню…
Посадил я Гузель в машину на заднее сиденье и похромал в деревню. Пришел туда уже за полночь. Разбудил председателя сельсовета, он мне контору открыл, чтобы в город позвонить, в больницу… Телефон-то в деревне только в сельсовете был, да еще на почте. Потом завели мы грузовик и поехали в лес. Когда доехали, Гузель еще жива была, но уже без сознания… Уложили мы ее в кузов и потихонечку к шоссе тронулись, навстречу "скорой помощи". По дороге Гузель и умерла. Можно сказать, у меня на руках.
Про разговор наш предсмертный я, конечно, помнил. Хотя сказать, что поверил я тогда в слова Гузель, — нет, не могу. Я ведь, все-таки, искренне в Бога верую, а тут чертовщина настоящая. Казалось мне тогда, что такое несовместимо… И в то же время я Гузели пообещал выполнить ее просьбу. Пообещал, потому что видел — умирает она. Нельзя умирающему отказывать, не по-божески это…
Поэтому я торопился. Но пока все формальности-бумажки, потом дорога… В общем, привез я тело в Питер уже на третьи сутки после смерти. Утром. Тело без холодильника, лето, сам понимаешь. Запах пошел… Встретили меня мои родители, и даже родители Гузели успели из Ташкента прилететь — я им срочную телеграмму сразу дал из Сазоново. Так тот городок назывался. Даже не город, а поселок городского типа.
И решили в тот же день под вечер хоронить. В квартиру такой гроб на ночь все равно не поставишь. Вот так… Помнил я про просьбу Гузели, помнил… Но не лежала у меня душа ко всей этой мистике. А представить, что моя красавица-жена из гроба восстанет заживо — это уже вообще в моей голове не укладывалось.
И присутствовала еще одна причина. В Сазоново, при вскрытии, выяснилось, что Гузель была беременна. На седьмой примерно неделе плод находился… Вот и подумал я: должно все по-христиански пройти. Умер человек — значит, так тому и быть. Значит, так судьба и Бог распорядились. И не гоже этот Промысел Божий человеку исправлять. Даже если гипотетически представить, что слова Гузели о клозах — правда. Хотя я, конечно, в эти слова не верил. Уж больно они на бред походили. Да и удобнее было мне так считать, что бред…
Но ночью я уснуть не смог. Мучило меня то, что
А, может, ошибся, что на Гузели женился? Так разве плохо мне с ней было? Разве не любил я ее? Но если любил, почему же не дал ей шанса? Испугался? Кого или чего? Бога? А разве Богу не все подвластно, и про все ведомо? И если существуют какие-то клозы, то ведь с Божьего ведома они существуют. Так чего я засомневался?..
Так я промаялся всю ночь. Совсем уж странные мысли начали в голову лезть. Например, что все несчастья мои — из-за отца. Из-за того, что он слово не сдержал, данное умирающему отцу. Прогневил Бога, а оно потом на потомках отразилось. Через колено… От таких мыслей мне совсем муторно стало.
И решил наутро позвонить по номеру телефона, который мне Гузель назвала. Для очистки совести. Чтобы уже все точки над "и" расставить в этом вопросе… Звоню. Трубку берет мужчина. Голос мне показался знакомым, но голову я тогда ломать не стал. Представляюсь, говорю кодовые слова, как Гузель научила. Мужчина сразу занервничал, лишь только понял суть дела. А еще больше занервничал, когда узнал, что Гузель похоронили уже. Чуть не заорал в трубку на меня… В общем, договорились мы с ним встретиться прямо на кладбище, у ворот, через пару часов.
Подхожу. Издалека вижу невысокого худощавого мужчину. Аж притоптывает на месте от нетерпения, на часы поглядывает. В синей рубашке и газета "Известия" в руках, как договаривались. Подхожу еще ближе — и (батюшки мои!) узнаю своего приятеля Виталия Сизоненко. Да-да, того самого. Моего бывшего товарища, который на Наташке женился. Тут я понял, почему мне голос знакомым показался. Да, любит судьба пошутить… Хотя, если разобраться, разве это шутки? Это такой Божественный Промысел, какой человек, своим куцым взглядом, охватить и не в состоянии. Только со временем начинаешь прозревать и кое-что сопоставлять. Если остается у тебя на это время…
— Ну, здравствуй, Виталий, — говорю вроде спокойно. А самого изнутри колотит всего.
— Здравствуйте, — отвечает. — Вы, Григорий?
И смотрит, как ни в чем не бывало. Как будто не он у меня девушку увел, пока я в госпитале валялся.
— Чего ты, — говорю, — придуряешься? Это когда мы с тобой, друг ситцевый, на "вы" были? Да ты не бойся, я про Наташку вспоминать не буду. Дела минувших лет, что было, то сгинуло.
Виталий напрягся немного, подобрался.
— Подожди… Так ты тот Григорий, который за моей женой ухаживал?
— А какой же еще? Всего пять лет прошло, а ты уже все забыл? Или я так сильно изменился?
Перекидываюсь с ним фразами, а про себя удивляюсь: то ли дурочку Виталий валяет, то ли память у него совсем прохудилась? Это я потом понял, что у клозов особенность такая. Они, когда в новое тело вселяются со своей моледой, лишь к оперативной краткосрочной памяти подключаются. А остальное, всякие там давние события, они не помнят и уже по ходу просекают, общаясь с окружающими. А из этого можно сделать вывод, что моледа присосалась к Витале примерно в то время, когда он в армии служил. Поэтому он про нашу дружбу вообще ничего не помнил, только немного со слов Наташки что-то знал. Но об этом я уже много позже сообразил.