Поцелуй любовника
Шрифт:
Из мисс Хиллиард получится настоящая куртизанка, не то что истеричная Калли Вайн. Подумав о Калли, он даже пожалел о своем желании лишить ее девственности. Когда все кончилось, он понял, что совершил ошибку, и самая большая глупость, которую он сделал, – пообещал на ней жениться. Она восприняла это со всей серьезностью и закатила ему истерику, когда узнала, что свадьбы не будет. Неудивительно, что с ней произошел несчастный случай. У девицы совершенно отсутствует здравый смысл.
Лужайки сада в поместье Холлоуз покрывали красные и желтые листья. Они шуршали и кружились под порывами ветра.
Делиция
– Надо вставать. Мы тебя усадим в инвалидное кресло. Я положила подушки, чтобы у тебя не болела спина. Вот увидишь, ты скоро поправишься.
– Я калека, Делиция. Лучше умереть, чем провести остаток жизни прикованной к постели.
– А тебе и не придется лежать в постели. – Делиция переживала за подругу: куда подевались доверчивость, открытость Калли? Перед ней бледная тень некогда жизнерадостной, полной сил девушки – впалые щеки, тусклые волосы, пустые глаза.
Делиция мысленно осыпала Итана проклятиями. Гнев и отчаяние снедали ее с тех пор, как она узнала о том, что случилось десять дней назад. Чувство вины угнетало ее с каждым днем все сильнее – Калли не становилось лучше, нога срасталась неправильно, как и предсказывал доктор. Кость была сломана в нескольких местах. Калли еще повезло, а то она могла бы остаться и вовсе без ноги.
– Нельзя же весь день валяться в постели! Перестань себя жалеть, – подчеркнуто сурово заявила Делиция. Она готова была умолять, приказывать, только бы подруга встала. Но она до сих пор не могла прийти в себя – предательство Итана ее потрясло. Ее собственная наивность и доверчивость сменились ужасом и отвращением, как только ей стало известно, что репутацию Калли погубил ее любимый брат. «Любимый». «Да будь он трижды проклят!» – думала Делиция. Она знала, что Итан ведет разгульный образ жизни, но никогда не считала его бесчестным развратником.
– Калли, надо, постараться встать на ноги.
– Тебе легко говорить. Твоя жизнь не разбита, как моя. – Калли прижала исхудавшие руки к лицу и зарыдала.
Делиция прикусила губу, чтобы тоже не расплакаться. Родной брат сломал жизнь ее лучшей подруге. Где найти силы, чтобы это вынести?
– Ну же, Калли. Ник ждет нас внизу. Пора завтракать. Яичница остынет.
– Ник должен был убить Итана, когда ему представилась такая возможность, – пробормотала Калли, не слушая Делицию.
– Ник вне себя, но он знает, что сэр Джеймс перевернулся бы в могиле, если бы узнал, что брат убил брата. Если бы Ник не чтил память сэра Джеймса, он бы прикончил Итана в тот же миг. – Делиция вздохнула. – Итан сам себя погубит. Он заплатит за все, не беспокойся.
Калли наконец успокоилась, и горничные быстро облачили ее в свободное платье из полосатого шелка и помогли сесть в инвалидное кресло на колесах. Делиция повезла ее в столовую.
Ник был погружен в невеселые мысли, очевидно, перебирал в памяти события последних недель. Но Делиция чувствовала, что причиной его угрюмого настроения явилось не только скандальное поведение Итана. Как и Калли, он выглядел изможденным и несчастным. Что же произошло между Итаном и Ником?
– Доброе утро, братик, – поздоровалась с ним Делиция притворно беззаботным тоном. Девушка чувствовала, что она, единственная
Ник поднялся и поклонился дамам. Он приказал дворецкому подать тосты и яичницу и поставить тарелки перед больной. Сердце его мучительно сжалось от чувства вины, едва он взглянул на побледневшее, осунувшееся личико Калли. Она страшно исхудала, одна кожа да кости, и во всем виноват только он. Страдает не столько ее тело, сколько душа.
Он все предвидел заранее. Если бы только он получше присматривал за Итаном, трагедии можно было избежать. Но он настолько был поглощен Сериной, что ничего не видел и ни о чем не думал. Ярость клокотала в нем, стоило ему вспомнить тот день.
Сразу же после ночного нападения, которое принесло ему сумму, почти достаточную, чтобы оплатить закладную на приют, он отправился на Берклисквер. После разрыва с Сериной он находил успокоение только в обществе сестры. Его разбитое сердце томилось от тоски, и он надеялся, что Делиция его развеселит.
Вместо этого его ждало горестное известие. Он вошел в холл и передал перчатки и шляпу лакею. И сейчас еще он помнит каждую деталь так отчетливо, будто это случилось вчера. Теперь воспоминания будут преследовать его всю оставшуюся жизнь…
Делиция выбежала к нему, бледная как полотно.
– Ник, ты получил мое письмо? Ты все знаешь?
– Что я должен знать? Понятия не имею, о чем ты говоришь.
Она прижала дрожащие пальцы к губам.
– Ты не знаешь, что сегодня днем Итан и Калли сбежали?
Он покачал головой, похолодев. Что случилось дальше, он уже догадался.
– Они назначили друг другу встречу в парке. Тетя Титания поехала вместе со мной к одной своей подруге. Калли пожаловалась на головную боль и осталась дома. Итан, наверное, прибыл полчаса спустя, и она уехала вместе с ним, оставив записку, что они отправились в Шотландию, чтобы обвенчаться в ГретнаГрин. Калли ведь несовершеннолетняя.
Ник с трудом разжал судорожно сжатые кулаки.
– Я еду за ними. Этот подлец ее обесчестит.
Ник вернулся к действительности и выругался. Тогда он не нашел сбежавшую парочку и только на следующий день обнаружил Калли, которая уже успела отдаться Итану, – Калли, обесчещенную его двоюродным братом. Итан, бессердечный червяк, исчез после ночи любви и бросил Калли на произвол судьбы.
Ник до сих пор не мог забыть ее обезумевшее от боли и горя лицо, когда он нашел ее рядом с перевернутой каретой. Кучер беспомощно склонился над ней, не в силах ничем помочь. Ник отвез ее в Лондон к лучшему доктору, который сказал, что после таких переломов нога вряд ли срастется правильно.
Калли потеряла не только невинность, но и здоровье, доброе имя, самоуважение. Она потеряла все, кроме жизни.
Он вспомнил, как бросился на поиски Итана и нашел его в постели с двумя куртизанками в доме Лотос Блоссом. Ник выхватил шпагу из ножен и вызвал Итана тут же, в будуаре, голого, отвратительно смешного со своей эрекцией, красным лицом и остекленевшими глазами.
Ник сделал выпад. Он мог бы проткнуть его насквозь, но остановила его только мысль о том, что сэр Джеймс любил сына без памяти.