Поцелуй любви для зануды
Шрифт:
— Спасибо, господин…, — делаю паузу, потому что до сих пор так и не знаю его фамилии.
— Теодор Гайн, глава дома Гайнов, — представляется брюнет.
— Очень приятно. Спасибо, господин Гайн, я чувствую себя вполне сносно.
— Думаю, нам стоит вернуться в твой кабинет, Тео, — влезает в разговор Киан.
Брюнет учтиво предлагает мне руку, чтобы помочь встать, но блондин налетает, словно ураган, подхватывает под локоть и тащит на выход прежде, чем я вообще успеваю что-либо понять.
— Ой, моя сумка! — пытаюсь вырваться из загребущих лап Киана.
— Тео, захвати вещи дамы, — не останавливаясь, кричит блондин, продолжая
Мы возвращаемся в кабинет, я усаживаюсь в глубокое кресло и облегченно выдыхаю. Есть хочется страшно, но мне снова предлагают только стакан воды. Скривившись, беру. Пей вода, ешь вода…
— Итак, госпожа Ольхов, — начинает торжественную речь мой идеальный мужчина, сканируя взглядом голубых глаз, — удивительное дело, но вы не только прошли Стража, а даже получили одобрение Хранителя, посему я не имею ни малейшего желания, или возможности вам препятствовать в найме на работу. Можете приступать с завтрашнего дня.
— С удовольствием. Но нельзя ли немного подробнее о моем отделе и должностных обязанностях? А также об оплате труда, больничных, отпуске, — отвечаю, игнорируя смешок Киана.
— Библиотека работает круглосуточно, но мы, ее работники, обязаны быть на рабочих местах с девяти утра до семи вечера. С часовым перерывом на обед, который, кстати, предоставляется в нашей столовой совершенно бесплатно. Завтрак и ужин — это уже ваша забота. В ваши обязанности входит: вовремя приходить на работу, открывать этаж, когда вы там, и закрывать, когда уходите, даже если это на пять минут, выдавать под соответствующие документы артефакты и прочие магические вещи. Книги ни в коем случае из хранилища выносить нельзя! Нужно что-то прочесть — читают на месте, потом возвращают вам. Так же категорически запрещается кому-либо, кроме вас, заходить в отделе дальше приемной, это та комната, где мы все сегодня были.
— А там есть и другие? — удивленно переспрашиваю, потому что не помню ни лестниц, ни дверей, ничего, кроме парочки стеллажей с книгами.
— Вы все увидите и узнаете завтра, когда придете на рабочее место, сегодня вам нужно отдохнуть. Вот ваша связка ключей. У меня будут только от входа, от хранилища и складских помещений — исключительно у вас. Учтите это. Если вдруг, что-то пропадет, или испортится, — спрос только с вас. И, поверьте, вам лучше серьезно отнестись к своим обязанностям.
— Книги учета есть? Что я принимаю, так сказать.
— Есть. Но им всем уже очень много десятков лет.
— Что так? Мало желающих было на эту хлебную должность? — спрашиваю с легкой ехидцей.
— Претендентов было много, подходящих не было ни одного, — отрезает Теодор. — Понятное дело, я не брошу вас в пасть крокодилам, если будут вопросы, или какие-то проблемы, всегда помогу, обращайтесь.
— Вопросы, конечно, будут. Но не сегодня, — жалобно смотрю в свой стакан воды, пытаясь визуализировать, что это йогурт, или хотя бы, кефир. Эээх.
— Если на сегодня все, то я хотел бы попрощаться. Могу вас довезти до дому, если хотите.
— Нет, спасибо, я еще побуду в библиотеке, — быстро отвечаю, не говорить же, что мне негде жить, и я планирую спуститься вниз, прибрать пыль на диване и спать там.
— Ах, да! Совсем забыл, — Теодор достает какие-то бумажки и матерчатый мешочек. — Это ваш договор. Прочтите и подпишите. А это, — мужчина протягивает мне мешочек, — ваш аванс. Зарплата будет через две недели. Отпуск у нас два раза в год, по неделе.
— К вам — на данный момент, нет, — отвечаю Тео, а потом поворачиваюсь к Киану, который все время разговора, удивительное дело, сидит тихо и слушает, — а вот к вам, есть.
— Не переживай, мелкая, я помню условия нашего спора. Если что будет нужно, просто попроси, — и улыбается такой наглой, довольной улыбкой, словно это не я выиграла.
А уж это его «попроси» звучит с такой очень интимной интонацией, что против воли, мои щеки заливаются краской. Вот наглец, а!
Глава 6
Попрощавшись с мужчинами, делаю вид, что очень занята, и топаю абы куда, но с крайне целеустремленным видом, а когда они уходят, останавливаюсь в задумчивости. Отыскав на первом этаже дамский туалет и управившись со своими делами, возникшими после «сытного» ужина из двух стаканов воды, замираю возле умывальника, уставившись в зеркало.
Да уж! Неописуемая красота. Хорошо, что я уже облегчилась, а то могла бы и описаться от ужаса при виде собственной физиономии. Шишка уже не выпирает рогом единорога, уж не знаю, что там сделал Тео, но все равно, лоб внешне лучше выглядеть не стал. Прямо посредине цветет красивое, фиолетово-бордовое, с зеленоватыми вкраплениями пятно, разливаясь от линии бровей и поднимаясь почти до волос. Просто картина импрессиониста, Ёжкин Кот! «Ирисы» Клода Моне! У меня на лбу! Не знаю, мне смеяться, или плакать? Сколько шансов, что Тео забудет подобный крайне сюрреалистичный внешний вид в ближайшие… хотя бы пару месяцев и таки влюбится в меня? Я не математик, но как-то мне кажется, что шансы стремятся к нулю.
Сажусь на пуфик и с удовольствием придаюсь унынию, поливая слезами противное синтетическое платье. После того, как успокаиваюсь, жизнь кажется все такой же серой, но хотя бы не хочется пойти утопиться в унитазе. Вяло встаю и тяну ноги в сторону своего отдела, прихватив тряпку и ведро из туалета, надо же будет как-то убирать вездесущую пыль. Возле решетчатой двери долго копаюсь, не сразу сообразив, как открыть замок, потом запираюсь и прохожу в уже знакомую комнату. Без сил бухаюсь на диван, подняв тучу серой пыли и вырубаюсь, едва голова поудобнее укладывается на ридикюле.
Утро меня встречает голодным завыванием желудка и отвратительным настроением.
— А ну, прекращай! — ворчу куда-то в сторону пупка. — Тоже мне барин! Забыл, как мы с тобой в общаге жили? Один «Доширак» в день и ничего, выжили, выучились.
Память тут же услужливо подкидывает эпизод, почему именно я ела одну вермишель быстрого приготовления. Схлестнулась с заведующим кафедрой: посмела прийти жаловаться на их профессора за недостойное такого пожилого и образованного человека поведение. Старый хрыч посмел пошлые намеки отпускать и хвататься своей артритной лапой за мои коленки. Со дня той жалобы стипендию мне больше не платили, оценки занижали, на зачетах и экзаменах валили. Пришлось устраиваться на работу и заканчивать учебу на чистом упрямстве и отмороженном пофигизме. С тех голодных времен мне достались диплом с отличием и жгучая ненависть к макаронным изделиям.