Поцелуй меня
Шрифт:
— Ты… Ты… — на глазах бледнея, брюнет ошарашенно смотрел на меня несколько секунд и, закрыв лицо руками, запрокинул голову, низко рыча: — Бля-я-ять!
— Егор? — жалобно окликнула я, не зная, куда деть руки и всю себя.
Я что-то сделала не так? Больно поцарапала? Не понимаю, что произошло! Склизкий комок в горле было никак не сглотнуть, пока парень метался по комнате и бился головой о дверцу шкафа.
— Прости меня, — внезапно прекратив изображать тигра в клетке, Егор взял меня на руки и сел на кровать, пристроив меня у себя на коленях, — ласонька моя, прости…
— Да что случилось? — ухватив его за уши, я заставила его посмотреть
— Я только вот учуял, что ты девственница, — признался оборотень, смущенно отводя взгляд, — не знаю, почему так, правда, я бы так не приставал, я бы… Боже, какой я идиот, Кир…
Спрятав лицо у меня на плече, Егор крепко прижал меня к себе, тихо извиняясь снова и снова.
Что за дебил, господи? Я же уже была готова, ну что за хрень? Хотя… Значит, он не такой уж и похотливый мудак? Вон как расстроился, бедолага. Вздохнув, я попыталась подавить никуда не девшееся волнение — отчасти обязанное предвкушению, отчасти вызванное его выходкой.
Невыносимый оборотень, как ни крути.
========== Часть 3 ==========
Прекратились только вечные “почему” в ответ на мои попытки его остановить. Егор даже не пытался меня заставлять и с пониманием относился к отказам. В наших отношениях ничего не поменялось, лишь стало гораздо меньше напряженности. Меня уже не напрягали его предложения провести ночь вдвоем — у него в комнате, в библиотеке, в окружающем школу парке. Одноклассницы все реже завистливо шипели за спиной, учителя мало обращали внимания на происходящее, только завуч, ответственный за оборотней, вызвал один раз Егора для беседы, которая, впрочем, долго не продлилась и настроения моего парня не ухудшила. Единственное, почему брюнет на меня частенько ворчал и даже иногда порыкивал — моя неуклюжесть. Он прекрасно чуял каждый из синяков, которые на моем теле появлялись с завидной регулярностью благодаря тонкой чувствительной коже и мистическому умению ударяться везде и обо все. На предплечьях и голенях у меня всегда имелось две-три гематомы, а Егор гладил их, сетовал на то, что совсем себя не берегу, и ближе к полнолунию начинал зализывать. Я, естественно, жутко смущалась, но мои просьбы прекратить неизменно оставались проигнорированными.
Когда Егор уехал домой на время полнолуния, я, хоть и с некоторым стыдом, но вздохнула с облегчением. Наверное, проводить вместе каждую ночь — не самый лучший вариант, я за этот месяц заметно устала от его общества. Не то чтобы с ним было плохо, нет, просто… Личное время мне тоже нужно. С Егором без вопросов можно валяться на кровати и в тишине читать книги, можно смотреть фильмы и слушать музыку. Но я так привыкла делать это одна, что с непривычки очень скучала по одиночеству.
И с моей девственностью пора было что-то делать. Этот несносный оборотень явно ее стеснялся и очень старался следить за словами и действиями, хоть и иногда снова начинал мелко подрагивать от возбуждения. Я за время полнолуния тщательно все обдумала. Парень он хороший, добрый, умный, ласковый, я ему абсолютно доверяю, даже, кажется, люблю. Конечно, хотелось посоветоваться с кем-нибудь, но это настолько щепетильный вопрос, да и советчик никогда не может знать всех нюансов. Насоветуют еще…
В общем, к возвращению Егора я была готова. По крайней мере, мне так казалось. Исполненная решимости, я околачивалась в холле, зная, что с минуты на минуту он приедет.
Сей вредный оборотень появился в компании еще нескольких сородичей с небольшим рюкзаком на плече и в расстегнутой утепленной кожанке. Мне так всегда
Пока парень после дороги принимал душ, я сидела на его кровати, поджав под себя ноги, и задумчиво покусывала ноготь. То самое острое предвкушение захлестывало с головой, сердце билось чаще от страха и любопытства, хотелось вскочить, что-нибудь сделать — только бы не сидеть и не ждать.
— Устал, как собака, — известил вышедший из ванной брюнет, растирая полотенцем влажные волосы.
Из освещения только тусклый ночник для меня, его любимое эфирное масло наполняет комнату слабым ароматом чайного дерева и цитруса — чем не интимная обстановка?
Когда Егор сел рядом, опираясь на руки и чуть откинувшись назад, я первая потянулась к нему. Чуть прикусила теплую губу, лизнула ее — и оборотень весь напрягся, как струна.
— Ну зачем же со мной так жестоко, — пробормотал он, с легкостью, как воздушную, приподнимая меня, укладывая на подушку и пристраиваясь рядом, — знаешь же, что заводит.
— Знаю, — легко улыбнувшись, я закинула одну ногу ему на бедро.
Охренеть, это что я такое творю? Так нагло пристаю к нему, но при этом будто со стороны наблюдаю за всем. Так это все интересно и захватывающе!
— Кира… — тихо выстонал парень, с выражением обреченности на лице прикрывая глаза.
За секунду ловко оказавшись надо мной, он прижался губами к моей шее, жадно вдыхая запах.
Так, все, позади Москва, отступать нельзя. Поэтому я потянула вверх его футболку, задевая теплую кожу, обвила стройный торс ногами и откинула голову, подставляясь. Невнятно что-то шепча, Егор отстранился, торопливо выпутался из верхней части одежды и запустил горячие ладони под мою кофту.
— Поцелуй меня, — сорванно попросил он, легонько поглаживая мою спину вдоль позвоночника и не пытаясь меня раздеть.
Я исполнила его просьбу, зарываясь пальцами в холодные влажные волосы, крепко прижимаясь. Уже дрожит, мелко, всем телом, едва дышит. А я его столько мучила…
Но все равно страшновато. Больно же будет, хоть и, возможно, недолго. Я пыталась поддержать безумный темп поцелуя, но из-за волнения выходило не очень. А если он увидит мое костлявое тело и… И не захочет его? Как мне тогда быть?
— Не бойся, — сипло попросил Егор, целуя меня в висок, скулу, шею, — я заберу боль.
Я даже вздрогнула. Оборотни, пусть и живут лет на сто дольше человека, не вечны. А их умение чувствовать боль другого, забирая ее себе целиком или частично, сокращает отведенный им срок. Не существенно, но они очень бережно относятся к этой способности.
— Но ты же тогда сам как будто девственности лишишься, — смущенно пробормотала я.
Замерев, парень сглотнул и, душераздирающе вздохнув, заглянул мне в глаза.
— Ну и зачем ты мне это сейчас сказала? — хрипло поинтересовался он. — Ты, маленькая вредная ласка, заставила сейчас мое либидо стремиться к нулю.
— Прости, — прикусив губу, я отвела взгляд. Идиотка, взяла и испортила все! Вот же дура, не могла помолчать? — я постараюсь больше так не делать.
— Глупости, — негромко смеясь, брюнет снова стал целовать меня в висок, — все хорошо. И давай, пока мы в постели, стараться будет моей прерогативой, м?