Поцелуй на ночь
Шрифт:
– Ты колдун, собачий бог? Как ты это сделал? Я ведь не собирался…
– Говорю тебе, тебя выбрали.
– Но ты все знал!
– Я люблю их. Изучаю их. И преклоняюсь перед ними.
Хит встал, повернулся к Дженне, взял ее за руки и договорил уже ей:
– Потому что у любви много лиц и обличий. Но только два из них – любовь матери и любовь собаки – беспредельны и беззаветны. Мать отдаст жизнь за своего ребенка – собака умрет за хозяина. Даже если ребенок некрасив и глуп, а хозяин – жесток и жаден. Самая
Дженна смотрела в черные горящие глаза и думала, что никогда, никого не сможет полюбить так, как этого странного, сильного, спокойного парня, который всего десять дней назад вошел в ее жизнь – и остался в ней навсегда.
13
Еще пара дней прошла в идиллическом безделье. Нет, Дженна уезжала утром на работу, но для себя выяснила, что отныне, по большому счету, эта самая работа ее совершенно не интересует. В связи с этим домой она возвращалась теперь засветло.
Редакция бурлила и жужжала, шушукалась и округляла глаза, удивлялась и злорадствовала. Элинор Шип похудела и побледнела до пределов возможного. Место главного редактора само плыло в руки, но она никак не могла нащупать правильную тактику. Дженна Фарроуз не реагировала на выпады и подводные течения, она вообще больше ни на что не реагировала, просто механически выполняла всю положенную работу, а потом приветственно взмахивала рукой – и отбывала восвояси. Трудно плести интригу против человека, который не обращает на твои усилия никакого внимания. Все равно, что фехтовать с ветром.
Элинор злилась и худела, Дженна лучилась счастьем и расцветала.
Хит и Итан стали лучшими друзьями. Каждый вечер Дженна находила их под раскидистой яблоней, за деревянным столом. Со спиртным они теперь были осторожнее, но разговоры вели бесконечные, прерываясь только на ужин. Санта и Лючия сидели у ног новообретенного хозяина и помирали от счастья.
Единственное, на что Итан никак не мог решиться, – это на звонок родителям. Особняк на Лонг-Айленде стал для него чем-то вроде укрытия, и Итан собирался с духом. Случай же, как всегда и бывает, выпал совершенно неожиданно.
Вечером в пятницу раздался телефонный звонок. Дженна, Хит и Итан в это время играли в карты, много смеялись и потому не сразу замолчали, когда девушка сняла трубку. Однако она тут же вытаращила глаза и начала отчаянно жестикулировать, тыкая пальцем в Итана и старательно надувая щеки. Итан понял все правильно и схватился за сердце. Старый Тонбридж именно так и мог бы выглядеть в каком-нибудь дружеском шарже – если на свете нашелся бы хоть один художник-камикадзе, готовый этот шарж нарисовать.
– Дженна, девочка, я сто лет тебя не слышал. Узнала старика?
– Мистер Тонбридж, как я рада! Не ожидала, но все равно
– У тебя там весело, я слышу? Вечеринка с подружками?
– Э… не совсем.
– Надо же! На все находишь время, молодец. Мой остолоп никогда не умел планировать свое время. Знаешь, он куда-то пропал.
– Как? То есть…
– Представь, звоню сегодня в Лондон, в банк, а мне говорят, что его уже три дня никто не видел. Честное слово, я счастлив, что обретаю такую дочь, но вообще мне просто неудобно перед тобой. Такой идиот – и муж…
– Мистер Тонбридж, вы несправедливы к И тану.
– Кто и справедлив, как не я. Еще в роддоме было видно, что толку из него не будет. Ел и спал. Головку начал держать на два месяца позже. Положили спать на живот – чуть не задохнулся. Ладно, с него я спущу шкуру позже. Я вот зачем звоню…
– Мистер Тонбридж, вы прямо мысли мои читаете. Ведь мне нужно с вами серьезно поговорить…
– Пора уже звать меня папой. Честно, Дженни. Мне с самого начала казалась, что ты – моя родная дочь.
– Спасибо, но я…
– Буду краток. Завтра у нас с мамашей Тонбридж прием. Маленький, келейный, человек на полсотни, не больше. Отель «Плаза», там, где мои апартаменты. Начло в шесть, но ты приезжай пораньше. Хлопнем с тобой по коктейлю, поболтаем о свадьбе.
– Мистер Тонбридж, я именно о ней и хотела…
– Вот видишь! Прям мысли читаю. Родственные души, ничего не попишешь. Да, будет твой начальник, Калм. Вы с ним, вроде бы, прохладно, да? Дело твое, к тому же ты совершенно права. Скользкий тип. На мой взгляд – гей. Или извращенец. Дело его. К черту. У меня к тебе будет и деловой разговор, о теме пока умолчу, но намекну: возможно, вскоре ты сможешь забыть о Калме навсегда.
– Мистер Тонбридж, дело в том, что я буду не одна.
– А! Так ты прячешь этого поганца? Ох, дождется он. Знает же, сопливец, что тебе я все прощу. Ладно, скажи – завтра пороть не буду. Отложим на воскресенье. Обнимаю и жду.
– Мистер Тонбридж…
Дженна обессиленно опустила трубку на рычажки посмотрела на своих мужчин. Итан напоминал греческую статую, изображающую юного бога в момент наивысшей степени отчаяния. Хит был возмутительно спокоен. Джеронимо смотрел на Дженну вопросительно, склонив кудлатую голову набок.
Итан Тонбридж откашлялся и спросил:
– Все знает, да? Мне самому застрелиться?
– Сегодня не надо. Завтра мы приглашены на вечер.
– О нет!
– О да! Итан, это прекрасно. На ловца, так сказать, и зверь… Зачем откладывать? К тому же на вечере он не станет ссориться.
– Он? Ты папу не знаешь. Да если ему вожжа попадет, он и при президенте Соединенных Штатов будет громыхать. Еще и тебе попадет.
– Он все равно понял, что ты здесь. Хит, ты чего молчишь, как будто тебя это не касается?