Поцелуй навылет
Шрифт:
— Возможно, — без всякого выражения ответил он. — И это нечестно, потому что никак не связано с твоим вопросом.
Он начал искать глазами бармена, чтобы заказать очередную порцию текилы.
Чувствуя, как с каждой секундой она пьянеет все больше и больше, Фоби часто заморгала, чтобы остановить качающиеся стены. Она увидела, как к одной девушке, которая продавала себя на улице, подъехала полицейская машина. Затем машина раскололась на две части, и обе половинки закружились у нее перед глазами.
—
— А? — Фоби взглянула на стол и увидела еще две наполненные рюмки.
Фоби неохотно выпила третью рюмку текилы с тем же самым выражением лица, с каким она принимала прописанное средство от кашля, и сразу поняла свою ошибку. Ей показалось, что кто-то очень сильно ударил ее в грудь, а вены наполнились анестезирующим средством. Она почти слышала обратный отсчет хирурга, который становился все тише и тише.
— Расскажи мне о своих родителях.
Фоби успела подумать, что это было нечестно — ведь ей не разрешалось спрашивать его об этом. Затем она посмотрела на пустую рюмку, перевела взгляд в пустоту и начала говорить.
— Моего отца зовут Ральф. Он архитектор, работает в основном за границей. Его жена, Поппи, с неудовольствием колесит по свету вместе с ним, потому что это освобождает ее от выполнения материнских обязанностей по отношению к моей сестре и ко мне. — Она начала грызть ноготь большого пальца, но тут же оставила его в покое, так как вовремя сообразила, что ногти у нее накладные. — Обоим по пятьдесят с лишним, принадлежат к среднему классу. Папа либерален, а мама яростно защищает общественные права, и всегда готова ринуться в бой. С тех пор как я пошла в школу, я почти не видела их. Честно говоря, я чаще думаю о матери моей подруги, как о...
Она замолчала, чувствуя, как по ее щекам разливается краска, когда поняла, что чуть не упомянула имя Джин Ситон, матери Саскии.
Феликс попытался посмотреть ей в глаза, но у него ничего не вышло.
— Как о ком? — спросил он.
— Твоя очередь, — пробормотала она. Мысли о Джин погрузили ее в трясину жалости, вины и привязанности. Бедная Джин, с сочувствием подумала Фоби, вспоминая, как она была расстроена своей неудавшейся вечеринкой и их ссорой.
Феликс в задумчивости наблюдал за ней, прежде чем выпить свой горький, прозрачный напиток истины.
— Ты когда-нибудь влюблялся в своих девушек? — перебила она Феликса, с трудом сдерживая смех.
Феликс пожал плечами:
— Смотря, что ты считаешь любовью.
— Не увиливай от ответа. — Фоби попыталась посмотреть ему в глаза так, чтобы не заметить короткой рыжей челки. — Если тебе нужно объяснять, что такое любовь, то ты никогда не испытывал ее.
— Тогда ты права, — проговорил он, понизив голос. — Мне кажется, я еще никогда никого не любил.
Фоби с недоверием уставилась на него. Что-то в его неподвижной челюсти и сощуренных глазах сказало ей, что
Фоби с облегчением вздохнула, когда Феликс доставал из кармана джинсов смятые банкноты, чтобы оплатить счет.
Снаружи было очень тепло. В воздухе стоял неприятный запах, как от младенца, которому давно не меняли подгузник. Немногочисленные машины, проносящиеся по улице Сен-Дени, принадлежали посетителям ночных клубов, которые возвращались домой. На улицах остались только самые выносливые проститутки, кутавшиеся в свои длинные пальто поверх яркого нижнего белья, за отсутствием клиентов.
Фоби направилась налево, Феликс направо.
Она шла неверной походкой в том направлении, где, как ей казалось, находилась ее «дыра», застегивая не на те пуговицы свое кожаное пальто, когда услышала проклятия Феликса, которому пришлось разворачиваться и догонять ее.
Ей удалось не врезаться в фонарный столб, и она осторожно обошла мусорный контейнер, прежде чем услышала его шаги.
Фоби как раз проходила мимо чернокожей, мрачной девушки, закутанной в искусственный розовый мех, с тяжелыми металлическими цепочками на ногах, когда Феликс поравнялся с ней. Обхватив ее длинной рукой за плечи, он прижал Фоби к сырой двери, от которой исходил неприятный запах, и поцеловал ее.
Чувствуя отвращение и возбуждение в равной степени, она отпрянула он него.
— Здесь пахнет сексом.
Феликс продолжал касаться шеи Фоби, прижимаясь губами к ее губам.
— А мы разве нет? — Он подтолкнул ее к стене своим телом. — Признайся, Фоби, в мыслях мы весь вечер занимаемся любовью.
Текила не самым лучшим образом повлияла на самоконтроль Фоби. На этот раз она не смогла сдержаться и рассмеялась.
— Что? — Феликс отпрянул, ошеломленный такой реакцией. — Что случилось?
Продолжая смеяться, пока у нее не показались слезы на глазах, Фоби отошла от него и направилась вперед по улице, едва переставляя ноги.
— В мыслях мы весь вечер занимаемся любовью... — хихикала она, вытирая слезы. — В мыслях... Где ты этого набрался, Феликс? Нет, не говори... Из последнего фильма Шерон Стоун, да?
Она оглянулась, чтобы посмотреть на него, и заметила, что он по-прежнему стоял у двери.
— Нет, ты прав, слишком много разговоров. Может быть... — Она замолчала, когда внезапно поняла, что ситуация совершенно не казалась ему забавной.
Это все от текилы, подумала она со свинцовой тяжестью на сердце. Она напилась и не подчинялась указаниям Саскии, высмеивая его. Саския предупредила, что она ни в коем случае не должна смеяться над ним, но она забыла об этом в своем бурном веселье. Этот великолепный рыжеволосый парень, который говорил избитыми фразами, был в действительности тем великолепным, язвительным блондином, которого она собиралась проучить, а не хихикать над ним с задней парты.