Поцелуй навылет
Шрифт:
— Джин и Тони Ситоны? — Феликс поморщился при воспоминании. — Мне нравилась Джин Ситон.
— Мне тоже, — не подумав, вздохнула Фоби.
Феликс бросил на нее внимательный взгляд, но ничего не сказал, неожиданно решив сменить тему разговора.
— Между тобой и Дэном на самом деле все кончено? — Он взглянул на щенка, который заснул в ее руках.
— Да.
— Я рад.
Фоби
— Я тоже.
В первый раз за последние сорок восемь часов она подумала, что действительно так считает.
Феликс улыбнулся, почесал за ухом у щенка и сделал шаг в сторону.
— Давай посидим.
Они сели на скамейку. Солнце медленно клонилось к закату. Щенок, который теперь лежал на коленях у Феликса, словно завернутый обед, тоже сонно посмотрел на них, поворачивая голову из стороны в сторону, словно зритель на теннисном матче. Затем он устало вздохнул, уткнулся носом в ноги Феликса и опять заснул.
— Дилан очень заинтересован в этой вечеринке с убийством. — Он прислонился к Фоби и посмотрел на ветки высокого дуба, качавшиеся над ними.
— Только в вечеринке? — Она рассеянно играла его волосами. При звуке имени Дилана ее сердце упало.
— Думаю, леди Эвтаназия его тоже привлекает, — рассмеялся Феликс. — Он планирует сменить свою роль и изображать старого повесу — с обязательным преследованием леди Эвтаназии. По крайней мере, об этом он говорил в машине вчера ночью.
Фоби улыбнулась.
— Как тебе роль Тесса Тостерона?
— Бисексуального стриптизера? Не совсем то, что я хотел, — простонал он. — Хотя может случиться так, что я не смогу принять участие в вечеринке.
— Нет? — Она отчаянно старалась не выдать охвативших ее чувств.
— Из-за работы. Мне нужно приехать на кастинг в течение двух недель. Думаю, что они будут набирать актеров в сентябре, но Пирс пытается воспользоваться своим преимуществом и показать меня в конце августа.
— Это действительно так значительно, как он хочет это представить?
— Даже больше. — Феликс присвистнул. — Я стану звездой, крошка. Я смогу купить тебе псевдо-французский замок за миллион долларов, и мы будем приглашать в гости Барбру Стрейзанд. Скорее всего, она откажется, но спросить можно. Шеннон Доггерти должна согласиться. Мадонна, возможно, даже пригласит меня к себе.
Фоби грустно погладила щенка.
— Ты действительно этого хочешь?
— Этого хочет моя мать. Пока мы с тобой разговариваем, она, возможно, уже нанимает архитектора, чтобы спроектировать в моем доме пристройку
— А тебе?
— Мне двадцать шесть.
— Я спрашиваю, тебе самому хочется быть настоящей звездой?
— А кто не хотел бы?
— Я.
Феликс повернулся к ней и прижался губами к ее шее.
— Правда?
— Определенно. На самом деле я восхищаюсь людьми, которые могут с этим справляться. Утром я не могу предстать перед молочником, не говоря уже о полудюжине папарацци с огромными объективами, которые пытаются снять, как я выталкиваю Ричарда Гира через заднюю дверь.
— Я не собираюсь спать с Ричардом Гиром. Я хочу тебя.
— Полагаю, это избавит тебя от распевания мантр.
— А чего хочешь ты? — Он отвернулся, чтобы снова посмотреть на дерево. — К чему ты стремишься на самом деле?
— Я вполне счастлива тем, что являюсь обыкновенной лентяйкой. — Она пожала плечами. — Я знаю, что это так же некорректно, как шутка, но мне совершенно не важно, чем я занимаюсь, пока это доставляет мне удовольствие. В идеале я бы хотела получить достаточно денег, чтобы путешествовать по всему миру и найти себя в другой стране.
— Мне это нравится.
— А ты?
— Я хочу быть актером, — без промедления сказал он. — Я хочу примерять на себя личины других людей, словно бесшовные костюмы, не думать о словах и декорациях, хочу просто стать этим человеком. Я хочу, чтобы зрители сидели как приклеенные, а волосы у них на теле вставали дыбом...
— Этого не особенно легко добиться, если ты сам поворачиваешься к зрителям задом, демонстрируя этикетку на джинсах от модного дизайнера, — легкомысленно заметила Фоби.
— Моим идеальным шоу, — продолжил он, почти не слушая ее, — будет такое, за которым не последует ничего. Молчание. Полная тишина в зале.
— Что? — Фоби с удивлением посмотрела на него. — Никто не хлопает?
— Точно. — Феликс возбужденно повернулся к ней, его лицо светилось энтузиазмом. — Оглушительное, ошеломленное молчание. Тишина.
Он сделал паузу и посмотрел на нее сияющими глазами:
— Понимаешь? Они так верят происходящему, так вовлечены в него, что не хотят, чтобы все закончилось, не могут признать, что наступил конец. Никто не хлопает. Они не могут.