Поцелуй шипов
Шрифт:
– Вот видишь. Значит не так уж он и ошибся.
– Но зачем тогда эта карта Европы? Зачем большой, жирный крест на южной Италии? Он должен был знать, что там живут Мары, по крайней мере Тесса и Анжело ... И почему нет креста на Санторини? Там, где живёт Морфий, который ничего нам не сделал и принял нашу сторону? Ты это понимаешь?
– Нет, - признался Пауль.
– Нет, этого я тоже не понимаю. Может быть он считал Анжело безобидным. В конце концов, ты тоже так думала.
Я с негодованием фыркнула.
– Но тогда всё ещё остаётся Тесса.
– О которой ты и так знала. Ладно, Эли, я с тобой согласен, это странно ... Но мы больше не сможем спросить его. Может быть карта
– Случайно? И в тоже время он замуровал ключ в твоей квартире?
– Я подавилась от негодования и закашляла. Пауль постучал мне по спине, как Колин Луиса, когда пытался успокоить.
– У него, скорее всего, был второй ключ, и он иногда клал и снова брал из сейфа вещи. А насчёт ключа в моей стене - это ведь тоже был только трюк, - успокаивающе сказал он.
– Он хотел, чтобы ты задержалась у меня, дольше, чем на пару часов.
– И опять же манипуляция. Ба, - сморкаясь проворчала я. Ах, это было почти хорошее ощущение, злиться на папу. Таким образом траур о нём немного отступил. И всё-таки: насчёт карты я не понимала. Совсем не понимала.
– Скажи, Эли, собственно откуда ты знала, что тебе нужно сжечь его глаза?
– Пауль умело отвлёк меня от этих мыслей. Они в любом случае безрезультатно топтались на месте.
– Я не знала, - призналась я. Я не хотела приписывать себе чужие заслуги, их я не заслужила, особенно учитывая то, что Морфий, когда звонил мне во второй раз, даже намекнул об этом. Глаза, сказал он. Должно быть он знал, что сила Анжело кроется в его глазах. Но я не предала значения его словам, даже не пыталась истолковать их. Или Морфий на самом деле имел ввиду мои глаза? Он хотел предостеречь меня от того, что я посчитаю прекрасным, увидев своими глазами? Я пристыженно покачала головой.
– Нет, до последней секунды я не знала. Потом мне вдруг стало ясно, что я должна уничтожить то, что так любила в нём. То, с помощью чего он охотится.
Пауль одобряюще присвистнул.
– Хорошая интуиция.
– Но она не принесла никакой пользы! Совсем никакой! Ты больше не смог померится с папой, а мама ...
– Нет, о маме я не могу говорить.
– Да, это правда, которая, наверное, будет преследовать меня всю жизнь. Но я мог бы тебе просто поверить, когда он был ещё жив. Знаешь, как бы странно это не звучало, я всё же должен быть благодарен Францёзу за то, что он атаковал меня, потому что без него я не познакомился бы ни с Джианной, ни нашёл бы доказательств того, что слова папы не ложь, - задумчиво сказал Пауль.
– Ты это говоришь лишь для того, чтобы утешить меня. Францёза послал Анжело, это был его способ уничтожить всех нас!
– И что случилось? Он ещё сильнее связал нас друг с другом, привёл в гармонию те чувства, из-за которых у меня все эти годы был внутренний конфликт. Мою любовь к папе и мою ненависть к нему. Эли, он был со мной ...
Я перестала тереть чешущиеся глаза, которые от плача были совершенно раздражены, и моргая, подняла на него взгляд.
– Он был с тобой? Что ты имеешь в виду?
– То, что говорю. Это были сны, такие ощутимые и реальные, что отличались от моих других снов, как солнце от луны. В то время, рядом с Францёзом, мне снилось мало снов, но эти сны помогали заправится новыми силами. В них всё снова было хорошо. Папа и я померились и поговорили, и я смог простить ему то, что случилось с Лили. Только в конце, начиная с зимы, тогда ...
– Пауль пытался найти слова.
– Тогда он изменился. Стал усталым. Смертельно усталым.
– Тебе это тоже снилось?
– Я отодвинулась, чтобы лучше его видеть.
– Что он ужасно устал и находится здесь только ещё ради нас? Что предпочёл бы уснуть?
– Теперь
– Пауль погладил меня по щеке, а потом осторожно ущипнул, как будто таким образом хотел пробудить к жизни.
– В принципе к тому времени я уже знал, что у меня больше не появится возможности поговорить с ним. Но всё уже и так было сказано, даже если это случилось только во сне.
Перед затемнёнными дверями террасы загремела посуда и я услышала, как на скатерть положили столовые приборы, знакомый звук семейной жизни, в которой я больше не принимала участия. Мама и Джианна накрывали на стол.
– Тебе совсем не хочется присоединиться к нам, Эли?
– спросил ласково Пауль.
– Нам тебя не хватает. Всё это время нам тебя не хватало.
Я не знала, как моё тело ещё может производить слёзы, но оно производило, и в течение нескольких секунд лицо стало мокрым. Я прижала кулак к губам и покачала головой.
– Я не могу.
– Тогда, по крайней мере, проведай Тильманна. Он обрадуется. Он лежит наверху.
– Лежит?
– спросила я писклявым голосом. Меня уже всю неделю мучил вопрос, почему Тильманн стал наркоманом, так быстро и настолько зависимым, и всегда в голове вертелся только один ответ: в этом виновата я. Во-первых, потому что слишком много позволяла ему, а во-вторых - и это было главной причиной - потому что пренебрегала им, да даже забыла. Тильманн был первым, кого я забыла, именного его, того кто всегда оставался рядом, как бы невыносимо я себя не вела. Он даже, чтобы отвлечь, переспал бы со мной перед сражением с Францёзом. - Почему он лежит?
– Потому что болеет. Иди к нему. В конце концов он направил нас к тебе в нужное время.
– Это он?
– Качая головой, я закрыла лицо ладонями. Снова во мне зародились рыдания. Для меня скорее было чудом не то, что я выжила, а то, что они все пришли. Они поддержали меня, хотя я издевалась и насмехалась над ними. Я предположила, что это заслуга Морфия, но теперь знала, что это сделал мой лучший друг, человек.
Но конечно ... Я хочу, чтобы рядом были те, кого я люблю, сказала я ему, не понимая, почему эти слова выскользнули из моего рта, потому что я больше не думала и не планировала. Должно быть их вложила мне интуиция - и разве Морфий не советовал мне доверять людям, которых люблю? Эта просьба не могла навести на мой след Анжело, потому что я выразила её в контексте с превращением. Мои чувства стали приманкой для Анжело и в тоже время они сберегли меня от самого худшего. До последней секунды у Анжело не было сомнений, что я выберу его - да и как, когда их не было даже у меня самой? Когда я умоляла Тильманна сопровождать меня, я слушала только моё чутьё, только его, и моя привязанность к Тильманну была достаточно сильной, так что мне хотелось, чтобы он находился рядом, когда меня превратят. Теперь, оглядываясь назад, я удивлялась своим собственным словам. Мой мозг бескомпромиссно следовал за эмоциями.
Тильманн выполнил моё желание. Он не предположил, что я имею ввиду только его, когда сказала, что хочу, чтобы рядом были те, кого люблю. А что имею ввиду всех. И почему? Потому что слушал, в то время как мои уши давно оглохли.
Дай чувствам волю ... Дай чувствам волю, посоветовал мне Морфий. Он может читать твои мысли. О да, я дала чувствам волю, бросилась в их пучину без всяких размышлений. Но возможно эта способность спасла всех нас, даже если я продолжала её ненавидеть и хотела наказать себя за то, что вернулась к Анжело и умоляла о его близости, подобострастная и покорная. Но она меня защитила. Он не смог распознать во мне другого плана чем тот, который соответствовал его собственному, потому что моя тоска и грусть заглушили всё остальное.