Поцелуй стали
Шрифт:
— Блейд.
И улыбнулась так, что он едва не передумал.
Онор в три шага оказалась рядом, укрыла Блейда ворохом теплых юбок, сжала его голову в ладонях и поцеловала. Он не смог себя сдержать: притянул ее к себе и поцеловал в ответ. Их языки столкнулись, и господин почувствовал вкус корицы на губах любимой.
— О, Блейд, ты очнулся, — выдохнула она.
Он прижал ее к своему плечу, чтобы не смотреть в лицо, и крепко обнял. Онор спаслась от Викерса и чудовища, а теперь придется спасти ее от самого себя.
— Ага, — хрипло выдавил Блейд и кашлянул.
Онория
Кровать слегка прогнулась под Онор, устроившейся на краешке. Слишком близко. Блейд, раздувая ноздри, вдохнул пьянящий аромат теплой кожи. Силы возвращались очень быстро, по мере того, как бладвейн наполнял сжимающийся от голода желудок. Опустошив бокал, господин снова уставился на графин, ведь содержимое едва ли утолило его жажду.
— Еще?
Онория послушно налила еще два бокала, пока Блейд не насытился.
— Целых полторы пинты, — заметила она, глядя на него серьезными черными глазами.
Блейд не мог сдержаться и коснулся ее гладкой щеки:
— Ага, милашка.
Онор взяла его за руку, сжимая в ладонях. Ее жар опьянял. Блейд купался в нем, желая уложить ее и потереться о красавицу обнаженным телом, забирая себе еще.
— Помнишь, что случилось? — спросила она.
Блейд приподнялся. Простыни собрались на талии, и он понял, что одежды на нем нет. Прикосновение шелковой ткани к возбужденному члену походило на сладкую пытку. Господин согнул ногу в колене, пытаясь скрыть эрекцию.
— Совет голосованием решал, позволить ли чудовищу жить.
В глазах Онории промелькнуло смущение.
— Ты не чудовище.
— Онор. — Блейд прижал ее руки к своим губам и поцеловал костяшки. — Ты знаешь, что я такое, — с болью прошептал он. — Я потерял самообладание, когда увидел Викерса с тобой. И снова добровольно вышел из себя, кода испугался, что он тя укокошит.
— Но ты же сумел с собой совладать.
Он гладил мягкие женские волосы, запоминая ощущение.
— С тобой я неуправляем. — Первый признак приближающегося Увядания. Отчаяние тяжело давало на грудь. — Да, я очухался. В этот раз.
Блейд видел, что Онория начинает понимать. Она устроилась у него на коленях, всем своим видом выражая несогласие.
— Не смей! Не смей так со мной поступать! Я боролась за тебя, черт побери! А теперь борись за меня.
— Я и борюсь. — За ее жизнь. Раздираемый противоречивыми чувствами, он снова поцеловал Онор. Та ответила крепко и требовательно, оседлав любимого.
Тяжелые юбки задрались. Блейд провел рукой по ее бедру, обхватил округлую попку и застонал, притягивая Онор к себе. Горячее желание пылало в его паху. Чего бы только он не отдал, лишь бы еще раз…
Онория жадно целовала его и сжимала руками юбки, простыни. Блейд покачал головой,
— Нет. — Он перехватил запястье любимой и застыл, почувствовав, как нежная кожа ее складочек мимолетно прижалась к его члену. — Онория.
Еще поцелуй. Блейд не мог ей противиться. Застонав, он легко толкнулся, ощущая ее влагу и манящий вход в лоно.
— Черт побери!
Он перекатился вместе с ней и прижал ее к кровати. Юбки раскинулись по красным шелковым простыням, а Онория обхватила его бедра ногами, поймав в ловушку. Придавив ее запястья, Блейд попытался не обращать внимания на соблазнительную позу.
Всего раз.
«Нет».
Он прижался лицом к ее шее.
— Мы не можем. Я опасен для тебя и своих людей.
— Ты никогда не обидишь того, кого поклялся защищать.
Господин посмотрел в полные страсти глаза Онории. Она была такой решительной, так защищала всех, кого считала своими близкими. И станет бороться, пусть даже смысла в этом больше нет.
— Уровень вируса у мя в крови держался на семидесяти восьми процентах последние месяца три, — прорычал Блейд. — Скажи, что это значит? Скока мне осталось… ты, со всеми цифрами и фактами. — Он заметил, как Онория поджала губы, и слегка ее тряхнул. — Черт тя дери, Онор, ты знашь, чо это такое. Не закрывай глаза.
— У тебя не семьдесят восемь, — упрямо начала она, — а….
— Я неделю назад делал замеры! — заорал он, отпихивая ее от себя.
Затем, не обращая внимания на жжение в глазах, отвернулся, обмотал простыню вокруг талии и, пошатываясь, встал с постели. Комната, казалось, накренилась. Блейд едва видел, пока шел, натыкаясь на мебель и даже тапочки. Добравшись до письменного стола, он вытащил из ящика маленький дневник и бросил его Онории.
— Я не мастак читать и писать, но в цифрах смыслю. Записывал их каждую неделю. — В голосе уже не было злости. Блейд опустился в кресло и уронил голову на руки. — Они годами все подымались и подымались. Я предупредил Эсме, мол, при восьмидесяти сдамся Уиллу.
Сначала повисло молчание, а потом послышался шелест страниц.
— Странно.
— Чо странного? — проворчал Блейд. — Таков недуг. Тело может сопротивляться, оттягивать момент, но потом начинается обратный процесс. — Он провел рукой по шевелюре. — Я вижу, как волосы и кожа светлеют. Чувствую, как тело холодеет. Я не дурак и понимаю, чо происходит.
Онория подняла голову, но вместо обиды и отчаяния ее лицо выражало решительность. Она встала с постели, и юбки опустились, скрывая ноги.
— Я вчера проверяла твой уровень вируса и получила число семьдесят шесть.
Блейд замер:
— Быть не может.
Они оба посмотрели на маленький медный спектрометр.
— Я уверена, что уровень был семьдесят шесть процентов, — сказала Онория, бросаясь к аппарату. — Я удивилась, насколько он… высок. Ты никогда об этом не упоминал.
Вежливый укор.
— Мне было об чом подумать, — ответил Блейд, идя следом.
Онория протянула ему руку, а второй взяла иголочку. Блейд замешкался.