Поцелуй теней
Шрифт:
Рис и Паско шли за моей спиной как отличные телохранители. Китто держался сбоку, как верный пес. Ему не разрешили показываться перед камерами на пресс-конференции. Предрассудки насчет гоблинов сильны при обоих Дворах. Китто был единственным, кому было позволено остаться в джинсах и футболке. В эту ночь мы остались при Дворе, потому что другой свободной от репортеров зоны не было на пятьдесят миль вокруг. Никто не выломает окна у королевы и не будет делать снимки через земляной холм.
Я пыталась найти свои прежние комнаты, но посреди холла была дверь – большая дверь из дерева и бронзы. За этой дверью располагалась Бездна
Я остановилась посередине коридора, давая подойти Рису и Паско. Китто подвинулся в сторону, инстинктивно, подальше от Риса. Рису даже не надо было к нему прикасаться – хватало взгляда. Не знаю, что Китто в этом взгляде видел, но он его боялся.
– В чем дело? – спросил Рис.
– Что эта штука здесь делает?
Он наморщил брови, рассмотрел дверь.
– Это дверь в Бездну.
– Вот именно. Ей полагается быть на три уровня ниже как минимум. Что она делает здесь, на главном уровне?
– Ты так говоришь, будто ситхен повинуется рассудку, – сказал Паско. – Холм решил перенести Бездну на верхний уровень. Иногда он устраивает такие перестановки.
Я посмотрела на Риса – он кивнул.
– Бывает иногда.
– Иногда – это как часто? – спросила я.
– Примерно каждое тысячелетие, – ответил Рис.
– Приятно иметь дело с народом, у которого "иногда" – это раз в тысячу лет, – заметила я.
Паско взялся за большую бронзовую ручку.
– Позволь мне, принцесса.
Дверь открывалась очень медленно, снимая всякие сомнения в том, что она неимоверно тяжела. Паско, как почти любой сидхе, мог бы выжать небольшой дом, если бы нашел, за что ухватиться, но дверь он открывал как имеющую приличный вес.
Расположенная за нею комната была погружена в серые сумерки, будто освещение, действующее в остальных частях ситхена, здесь слабело. Я вошла в полумрак, сопровождаемая Китто, который тут же метнулся вперед, держась подальше от Риса – как собака, которая опасается пинка. Комната была именно такова, какой она мне помнилась, – большое круглое каменное помещение с круглой же дырой в полу посередине. Дыра была ограждена невысокими перилами, сделанными из костей, серебряной проволоки и магии. И эти перила светились собственным гламором. Некоторые говорили, что перила заговорены, чтобы Бездна не хлынула наружу и не стала пожирать мир. На самом деле они были заговорены, чтобы никто не мог перепрыгнуть, то есть совершить самоубийство или упасть туда случайно. Только один был способ перейти эти перила – если тебя перебросят.
Я не стала подходить близко к светящейся груде костей, а Китто прицепился к моей руке как ребенок, который боится сам перейти улицу. В дальнем конце комнаты была еще одна дверь, и мы направились к ней. Каблуки моих туфель гулко клацали по камням пола. Дверь у нас за спиной закрылась с громким лязгом, от которого я вздрогнула. Китто потянул меня за руку – быстрее к дальней двери. Меня не надо было подгонять, но бежать на высоких каблуках я тоже не хотела. Одно растяжение лодыжки я на этой неделе уже вылечила,
Одновременно произошли два события: краем глаза я заметила мелькнувшее движение на той стороне Бездны, движение там, где никого не было. И второе – я услышала за спиной тихий звук и обернулась.
Рис стоял на коленях, бессильно опустив руки, и на лице его было недоумение. Паско склонился над ним с окровавленным ножом в руке. Рис медленно свалился вперед лицом, тяжело рухнул, все так же бессильно опустив руки, и только рот у него раскрывался и закрывался, как у рыбы на песке.
Я бросилась к двери, спиной к стене, Китто рядом со мной, но я знала – слишком поздно. Промельк на той стороне пропасти раздвоился, как невидимый занавес, открывая Розенвин и Сиобхан. Они разделились, одна налево, другая направо, обходя меня с флангов: Сиобхан – вся бледная и призрачная, как хэллоуинский ужас, и Розенвин – розовая и голубая, как пасхальная куколка. Одна высокая, другая низенькая, такие противоположные, они двигались как две части одного целого.
Я прислонилась спиной к стене, Китто скорчился рядом, будто стараясь стать поменьше ростом и менее заметным.
– Рис не умер. Его даже удар в сердце не убьет, – сказала я.
– Зато убьет полет в Бездну, – возразил Паско.
– Я так понимаю, что и меня ждет та же судьба.
Мой голос прозвучал до ужаса обыденно. Мысль металась лихорадочно, но голос был абсолютно спокоен.
– Мы тебя сперва убьем, потом сбросим, – сказала мне Сиобхан.
– Тысяча благодарностей, как это трогательно с вашей стороны – сперва меня убить.
– Можем дать тебе умереть от жажды, пока ты будешь падать, – предложила Розенвин. – Тебе выбирать.
– Третьего варианта нет? – спросила я.
– Боюсь, что нет, – ответила Сиобхан, и шипящий звук ее голоса отдался в комнате так, будто ему естественно было здесь прозвучать.
Они обе обогнули перила и заходили на меня с двух сторон. Паско стоял над обеспамятевшим Рисом, который ловил ртом воздух. У меня были два складных ножа, а у них – мечи. При превосходстве противника в вооружении меня еще и обходили с флангов.
– Вы так меня боитесь, что убивать меня собрались втроем? Когда-то Розенвин едва не убила меня одна. У меня до сих пор на ребрах ее отметины.
Розенвин покачала головой:
– Нет, Мередит, ты нас не заболтаешь и не добьешься поединка. Нам дан строгай приказ просто тебя убить, без всяких игр, как бы ни были они приятны.
Китто прижался к полу, сбился в комок возле моей ноги.
– А что вы сделаете с Китто?
– Гоблин вместе с Рисом полетит в Бездну, – прошипела Сиобхан.
Я вынула один из ножей, и они расхохотались. Тогда я в другую руку вызвала силу, впервые намеренно вызвала руку плоти. Я ждала, что будет больно, но больно не было. Сила потекла по мне, как тяжелая вода – гладкая, живая, оживляя тело, руку, – как плотное что-то, достаточно плотное, чтобы метнуть.
Эти две женщины поняли, что я вызываю магию, потому что переглянулись. Это был лишь момент нерешительности, и они обе двинулись вперед. И были они всего в десяти футах от меня, когда Китто прямо с земли прыгнул на Сиобхан, как леопард. Она встретила его выпадом, и клинок прошел насквозь, но не задел ничего жизненно важного, и Китто налетел на нее, полосуя когтями, кусаясь, дерясь, как хищный зверек.