Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн

Астромерия

– Спасибо… - выдавила я из себя.

– Не стоит благодарности, мы виноваты перед тобой, - вздохнула женщина. – И я, и мой помощник… - при этом слове Влад с улыбкой кивнул.

– Помощник? – скорее машинально повторила я. Анна кивнула.

– В любом случае, сейчас тебе лучше немного отдохнуть, после того, что случилось. Я не требую от тебя что-то решать или еще чего-то там. Мы гордимся тобой, Кэт. Розалина гордилась бы тобой. – При словах о маме я впервые за долгое время сумела искренне улыбнуться. Мама гордилась бы мной, она гордилась бы… Наверное и правда. Я ведь стараюсь быть похожей на нее, во всем… - Тебе сейчас нужен отдых и да, милая… Не старайся забыть. Иногда память – единственное, что помогает потом, время спустя… Что-то принять…

– Я хочу его забыть, совсем… - вырвалось у меня.

–

Не сможешь. Эту боль – может быть. Но если человек сделал тебя счастливой, если заставил улыбаться – ты его не забудешь. И знаешь, как бы сильно мы ни хотели забыть любовь – она остается в памяти. Она может уйти только сама. И если не уходит – значит, не нужно. Поверь мне, - я вздохнула. Я и впрямь хотела забыть роман с Ним как кошмарный сон. А мне говорят – не сможешь, не забудешь, и наверное правы.

Дверь закрылась, но тут же отворилась вновь. На сей раз это был папа с чашкой горячего шоколада – такой я часто пила в детстве. Папа всегда готовил его лично. И мы с мамой его обожали…

– Как ты, милая? – отец сел рядом, погладив меня по волосам. Слезы снова начали собираться на глазах, по капельке стекая по щеке, непроизвольно, сами собой…

– Пап, зачем он так со мной? – я прижалась к отцу.

– Не знаю, но знаешь, я не верю, что он хотел заставить тебя страдать… Когда любишь – боль любимого человека режет хуже ножа.

– Он не любил…

– Ты уверена? – папин вопрос огорошил. Я подняла глаза, гадая, что он имел в виду. – Лично мне кажется, что дела были как раз наоборот. Он любил, если бы я не видел, как он выхаживал тебя на шестом курсе, как боялся на седьмом, если бы не замечал, как скучал позже – я бы тебе поверил. Но я все это видел. Кэт, он любил тебя. Я не знаю лишь одного – почему он тебе не сказал, не предупредил, быть может, сам не знал, что придется так…

– По лицу видно было, что знал… - я не хотела много говорить. Но папины слова заставили вспомнить те самые события… И ведь Северус впрямь спасал меня, боялся, ругал, выхаживал. Если не любил – тогда зачем был весь этот маскарад? – Пап, скажи, ты любил маму? – я посмотрела отцу в глаза. Я никогда не задавала этот вопрос. Но теперь он почему-то вырвался сам собой. Повисла тишина и лишь несколько секунд спустя прозвучало короткое:

– Нет… - и почти тут же он продолжил, - даже слова «любил» мало, чтобы это описать. Я не мог жить без нее, я боготворил Роззи, я и сейчас помню ее так, словно она жива и просто отошла, в магазин, например… И знаешь, милая… Если любишь валькирию – никогда не сможешь ее разлюбить. Даже если захочешь. Это ваш дар и ваша беда…

– Беда?

– Иногда валькирий любят те, кто не является их выбором. Тогда это становится бедой… Мне повезло, я мамин выбор.

– А у нее был такой несчастный?

– Он есть почти у каждой валькирии, - я до боли прикусила нижнюю губу. – Он дышит ей, грезит о ней, любит всю жизнь и знает, что взаимности нет и быть не может, если есть выбор, и это ужасно. Особенно когда и валькирия это знает. Эти муки совести – расплата за ваш дар, наверное.

– А у мамы? – дыхание замерло и на миг я даже забыла о своей собственной боли.

– И у мамы был… - папа внезапно поднялся. – Но это прошлое, мамы нет, давай не будем это ворошить. Лучше выпей какао и постарайся уснуть. Я пришлю к тебе Герми или Тонкс, они обе у нас. И да, - он что-то вложил мне в руку, поставил чашку на тумбочку и поцеловал в лоб, – это твое, не разбрасывайся такими вещами… - папа ушел, я прилегла, подумав, что поспать не мешает – во сне хотя бы плакать не хочется… В ладошке что-то мешало и я разжала кулак, чтобы посмотреть. Это было мое кольцо с помолвки… Наверное, Влад и Анна нашли его и отдали папе. Первой мыслью было выбросить, но рука тут же опустилась – я не сумела. Вместо этого я надела колечко на палец, чтобы не потерять вновь, и впервые за все дни я вдруг подумала о том, что это еще не конец. И что может статься так, что папа прав… По крайней мере, в тот раз я впервые уснула без слез на глазах. С надеждой в глубине души на то, что все окажется лучше, чем я боюсь. И снилась мне в ту ночь мама – в эту трудную для меня минуту хотя бы во сне она была рядом. И на миг я ощутила то, о чем говорил папа – словно мама жива и мы все вместе.

“Если любишь – и неважно как кого – валькирию – не сможешь ее забыть. А если так – Сев не сможет забыть

меня. Может, это и плохо, а может, и хорошо… Время все решит…”

========== У меня есть шанс (Снейп) ==========

Шумная вечеринка, радость и праздник – то, что царило где-то в доме, за пределами моей временной тихой и темной комнаты. Там отмечали смерть Дамблдора, чествовали меня и никак не хотели отпускать. Беллатриса лично нахваливала мою работу, лишь усиливая мою ненависть к себе. Теперь в собственных глазах я мало чем отличался от остальных Пожирателей. Теперь на моем счету была жизнь человека. И утешала только та мысль, что он умер бы в любом случае, а так просто и легко… В какой-то мере я избавил его от мучений, о чем просил он сам. Но, тем не менее, я убил человека, впервые в жизни…

Было и еще одно обстоятельство, делавшее ситуацию даже хуже – Кэт. Я не раз просил Альбуса дать мне рассказать все ей, но всегда получал отказ с уверениями в том, что она умная девочка и все поймет. В последнее утро я даже решился нарушить данное директору слово о молчании. Я почти сказал ей, не сумев уже только в самые решающий момент. О чем теперь, оставшись наконец в одиночестве, я ужасно жалел. То, что она видела все, стало мне ясно уже позже, при побеге из замка. Она не арестовала меня, помешала Поттеру задержать, но бросаемые ей слова и какой-то внезапно опустевший взгляд показали, что моя девочка все видела. В тот миг, конечно, я и сам был в шоке от того, что сделал, поэтому я при всем желании не мог бы ничего объяснить… Теперь, спустя уже почти двое суток, я конечно смог бы… Завтра, планировалось, будут похороны директора, а сегодня наша дражайшая будущая владычица мира магии решила устроить в честь этого события праздник. Я даже толком не знал, что это за очередной особняк и где это находится. Последние двое суток меня вообще мало интересовало все это. Тем более что в школу вернуться мне было уже не дано. Сейчас моей связью с внешним миром были приносимые другими новости и газетные статьи. Нет, я, конечно, имел полное право покидать дом, как и все, вот только пока не находил в себе сил выйти в люди… Зная, как они отнесутся ко мне после мной совершенного – а ведь для всех это было не просто убийство, а холодное, расчетливое убийство, тщательно продуманное и совершенное глубоко злым магом. Имидж, создаваемый мной в роли учителя, несомненно, поспособствовал этому, и хуже всего было то, что не осталось ни одного человека, который верил бы мне и знал бы все. Такими людьми были Дамблдор и она, но директора я своими руками убил (хотя здесь было двоякое ощущение, Авада спасла его от смерти куда более мучительной).

“А она едва ли сумеет простить такое – если бы Кэт не видела, она бы простила, но она видела все…”

Снаружи снова донеслись звуки праздника, я наложил на дверь заклинание, не пропускавшее звуки, и снова остался в тишине… Я поднялся сюда, ссылаясь на желание спать, но уснуть сейчас было бы выше моих сил. Вместо сна я просто лег на кровать, не снимая одежды и не убирая покрывало. Вообще-то была глубокая ночь, но раньше уйти не вышло – я был героем этого радостного события – я же убил. Драко же ждала печальная участь – он стал чем-то вроде раба при Белле, которая проявила просто чудеса жестокости, заставляя мальчишку смотреть на такое, какое я и сам не хотел бы видеть. Пытки и все прочее…

Но оставаясь один, я снова и снова погружался в мысли только об одном человеке – о Кэт, вспоминал ее улыбку, полные счастья или слез глаза, смех, запах ее кудряшек, вновь и вновь память возвращала облик той, кого я любил больше собственной жизни. Я не мог бы сказать, когда я влюбился в Кэтрин - я и сам не понимал, как это случилось.

“Даже если вдруг захочу – я не смогу… Но я и не хочу ее забывать, я надеюсь, напротив, что она меня простит…”

Праздник затянулся, каждую ночь, едва мне удавалось покинуть радостных друзей по роду деятельности и остаться наедине с собой, я снова и снова погружался в мысли о ней, о них всех и о том, что нужно делать теперь. К моему счастью, Белла в тот период не смотрела мои мысли – наверное, в том состоянии, в котором я был, я мог бы не выстроить достаточно крепкий блок. Сначала понимание того, что я убийца. И едва я приучил себя к этой мысли, как осознание того, что же я сделал с Кэтрин, ничего ей не сказав, я тем самым разрушил все, что было между нами… Разрушил своими руками, сам, лично, и не знал, сумею ли вернуть…