Поцелуй Валькирии - 3. Раскрытие Тайн

Астромерия

– Сейчас да, но когда мы только познакомились, я иногда экспериментировала над собой, меняла внешность. И тогда да, действительно была блондинкой. Но я жила отдельно от папы, он против того, чтобы я красила волосы, не хочу его расстраивать таким признанием… - мило улыбнулась я.

– Намек понят… - отозвался несчастный паренек.

Следующая оговорка была моей, меня спросили о том, какой запах я люблю, какой аромат напоминает мне Сириуса. В голову пришел только бензин – ассоциация с мотоциклом. Но этого было мало. Прибавились кофе (которые бедный Сириус в принципе не пил…) и запахи трав (у меня чуть не вырвалось «зелий», но я вовремя умолкла). Однако радоваться было рано.

Я почти тут же ляпнула:

– Особенно вот этот свежий, новый запах трав, грибов, ягод, который, бывает, идет за ним из самой лаборатории… - пинков последовало уже несколько. Кажется, три.

– Да. Я иногда люблю побыть алхимиком. Смешиваю всякую всячину и смотрю, что получится. Ну а комнату, где я это делаю, Кэт окрестила лабораторией.

– Но вы не хотите, чтобы я внес это в текст… - вздохнул парень.

– Да, если можно, опустите этот аспект. Я иногда взрываю котлы, как зельевар я безнадежно плох.

– А какие цветы вы подарили Кэт на первое свидание? – парнишка перевел разговор в другое русло. Я молебно уставилась на Сириуса, мечтая, чтобы он назвал что-нибудь попроще. Но нет, он решил выпендриваться, видимо. Поскольку ответил:

– Шикарный букет орхидей, - я чуть не подавилось откушенной конфеткой. У меня на орхидеи была, во-первых, аллергия. Во-вторых, я их просто не любила. От души его пнув пару раз и надавив на ногу каблуком, я мило улыбалась журналисту.

– Я была в восторге, хотя не люблю орхидеи, но ведь он так старался!
– в итоге к концу нашей беседы несчастный парень сидел с вытаращенными глазами, с легкой тоской взирая на нас. Мои ноги уже болели от бесконечных пинков под столом, губы устали мило улыбаться и я безумно захотела просто остаться одна и ни о чем не думать…

– Большое спасибо вам за беседу, было очень увлекательно, но вы такие скромные люди, так много не хотите открывать…

– Да, мы ужасно стеснительны, и такое внимание для нас так непривычно, мы теряемся и… Но спасибо, Эндрю, было очень приятно поработать с вами, - Сириус пожал ему руку, проводил и вернулся в гостиную. – Тебя сразу убить? – воззрился он на меня. – Я люблю Северуса, запах лаборатории, ах, как это мило…

– Ты любишь Северуса? Вот уж не подумала бы! – отозвалась я, выбираясь из-за стола. – Ты тоже хорош! Орхидеи подарил. Да у меня на них аллергия! Ты убить меня, что ли, хотел, а, любимый?!

– Ну извините, не знал!

– Да мне-то плевать! И это не все! Меня ж в блондинки тут записали. Интересно только, когда ж такое было.

– Я не про тебя говорил… - улыбнулся Сириус.

– И о ком же? – прищурилась я.

– Тебя не касается.

– И слава Богу! – я ушла, решив прервать «нежное» общение, пока мы оба были целы и здоровы. Мне, конечно, стало интересно, кто же та блондинка, о которой вспомнил Сириус, но выяснять было себе дороже. Да и мне было не до таких «выяснений». Дальнейшая подготовка к свадьбе была полностью пропитана нашими постоянными ссорами с Бродягой – в конечном итоге папа прикомандировал в помощь мне Гарри, которому поручено было вместо меня общаться с Сириусом вне поля зрения сторонних «свидетелей истории любви». Это сократило наше общение, но в то же самое время и осложнило подготовку. На людях мы изображали любовь и нежность, а дома готовы были друг друга убить за делаемые обоими ошибки. И это еще, к нашему счастью, Эндрю ничего из наших «оговорок» не внес в текст статьи (хотя, подозреваю, тут не обошлось и без папы, которому я, естественно, рассказала, как все прошло…)

Все из нашего близкого окружения знали, что свадьба фальшива, но первой эмоцией независимо от этого у всех был шок. Реагировали примерно

одинаково – сначала молча переваривали сказанное мной, потом спрашивали, все ли со мной в порядке и только потом уже начинали вникать в мою затею. Она, конечно, себя полностью, во всем, оправдывала. Но вот только мне играть всю эту любовь становилось с каждым днем все труднее. Мило улыбаться, слушать поздравления с тем, чего никогда не будет, ночами украдкой любоваться простеньким золотым колечком, дороже которого для меня не было во всем мире, плакать и вспоминать, вспоминать, вспоминать… Я была доведена этими воспоминаниями почти до отчаяния – забыть Северуса я никак не могла, он словно поселился в моей памяти навеки. Я даже решилась на отчаянный шаг в первые дни нашего полного разрыва – я растворяла в тепле своих рук битый хрусталь. Это стирало память о том, что ты жаждешь забыть больше всего. Но не помогло, я растворила целый фужер, а воспоминания о моем любимом даже не притупились. Сильнее же этого способа ничего не было.

В конце концов я смирилась с тем, что это воспоминание, похоже, уже никуда не уйдет из моей головы, вот только боль оно приносило немалую. Я хваталась за малейшую весть о Северусе, благо Анж приносила их почти еженедельно. И вот неделя до свадьбы, самый насыщенный нашими планами период как раз начинался, мы проводили «вечер счастья», вроде предсвадебной вечеринки. Заниматься собой мне решительно было лень, моя внешность была полностью во власти Анны, Жоззи и Герми, во что-то меня одевавших, красивших, обувавших, снимавших туфли. Мне казалось, их «издевательства» длились вечно, но наконец мне дали выйти к народу, где я изобразила райское счастье с «любимым Сириусом»…

– Ты такая красавица! – восторгалась перед этим Жозефина. За прожитое в Англии время она уже начинала привыкать даже к нашему языку, постепенно. Понимала прекрасно, говорила вполне разборчиво. И я видела, что ей все больше нравится здесь, что во Францию, несмотря на сгущающиеся тучи, ни она, ни двое ее очаровательных детишек возвращаться не хотят, и я их понимала – от такого мужа я сбежала бы на край света.

“Вот только мне, наверно, замуж выйти не светит… Потому что за кого-то другого мне не даст любовь к Севу, а за него самого я не могу выйти…”

– Поцелуй ее! – это требование гостей стало полной неожиданностью и для меня, и для Сириуса. Мы попробовали отмазаться, отшутиться, отвлечь требовавших нашего поцелуя магов, но эти попытки были тщетны, нам не оставалось выбора, кроме как исполнить требование. Я решилась. Подходя к Сириусу, я чувствовала, как сжимаются все мои внутренности. На глазах у этой толпы мне предстояло не просто поцеловать нелюбимого человека. Мне предстояло этим поступком предать Северуса. Нет, конечно, он целовался с другими женщинами до меня, и даже более того, но с моей стороны это было предательством… И тем больнее было осознавать, что мы не вместе. Ведь невзирая даже на это, я все равно предавала любовь к нему. Быстрый поцелуй, под восхищение толпы, и не подозревавшей, что творилось у меня на душе. Я изобразила счастье, когда к краю век уже подкатывали крупные капли слез, ретировалась на кухню.

Следом за мной зашел Гарри в облике Влада – мы сделали это специально, чтобы замаскировать брата, - попытался меня утешить, но я вместо утешения разрыдалась только сильнее. Братишка приобнял меня, я уткнулась ему в плечо.

– Все, хватит, не разводи тут море слез!
– наконец заметил он. Я, проплакавшись, уже просто всхлипывала.

– Я успокоилась, - выдавила я улыбку. – Этот поцелуй выбил меня из колеи, мерзко как-то на душе…

– Ну все это – твоя затея, не забывай… - заметил брат.