Поцелуй Валькирии. Школьные годы Кэтрин Реддл

Астромерия

– Экспеллиармус! – Смарт сжал в руке мою палочку, еще шире усмехаясь.

– Крис, пожалуйста, хватит! – я подошла ближе, потянула палочку из его руки. И упала на пол, оттолкнутая им слишком сильно.

– Ой, какие мы слабенькие, - Смарт слегка стукнул меня по плечу, – уже и свалились… - пинок стал сильнее. Я разозлилась окончательно.

– Пошел ты, козел! –метким ударом ноги по коленям, как когда-то давно учил Джеймс, мне удалось сбить его с ног.

Поначалу смелый, он смертельно напугался, хотя и пытался защититься магией. От меня! И без палочки я колдую, он этого

не знает, правда…

Если бы не Северус и профессор Дамблдор, я наверно, нанесла бы ему сильное повреждение. Потому как если сначала мы именно дрались, мне причем было больнее, он пытался сломать руку, то под конец больше было похоже, что я его бью.

Успокоившись, я убрала дневник подальше, выслушала отчитывание Северуса. И пошла отвечать Совету Десяти за избиение Смарта. На меня наорали, меня обещали вписать в позорные страницы истории валькирий, лишить дара и вообще сделать сквибом. Каково же было мое удивление, когда мы услышали голос. Тезла-Экалы! Я видела ее впервые. Молодая женщина, лет около тридцати на вид, черноволосая, черноглазая, в длинном, до пола, черном закрытом платье. На лице ни тени каких-либо эмоций. Мертвое лицо, только глаза движутся и губы открываются. Но лицо мертво. Эта женщина не знает ни любви, ни ненависти, ей даже скучно быть не может. Я никогда не хотела бы такой жизни!

Меня поразило то, как беспрекословно отдала ей Маховик Времени Великая Валькирия. Когда Совет улетел, Тезла-Экала позвала и меня поговорить. И уже в стороне, наедине, остановила меня.

– Кэт, я хотела бы тебя отругать, он того не стоит. Но я не стану, ты поступила все же не вопреки своему долгу нести добро. Но осторожнее, Кэтрин. Он Пожиратель Смерти, пока он не опасен для тебя, а там кто знает…

– Пожиратель? – недоуменно взглянула я на нее. – В смысле прямо с Меткой и всем прочим?

– Пока нет, но рука этого мальчика будет украшена Меткой. Ты хорошо знаешь, какой. На руке твоего возлюбленного тоже красуется такая…

– Но Северус исправился!
– возразила я.

– Я знаю. Я это знала еще задолго до твоего рождения, милая. Задолго до его рождения. Я о тебе знаю больше, чем ты сама. Поэтому не оправдывай его передо мной, я и так не сомневаюсь в его честности с тобой.

– Конечно, иначе вы не сделали бы такой выбор для меня, - благодарно улыбнулась я. Тезла-Экала покачала головой.

– Ты сама сделала этот выбор. Твоя любовь к нему не выбор, это истинное чувство, я позволила такому быть. Никого лучше тебе нельзя было найти, поверь мне, – я это чувствовала.

«Я правда его люблю! Но если уж здесь сама Тезла-Экала, это признак больших перемен. Может, она даст намек на будущее?»

– Вы же знаете будущее, вы можете сказать, что нас ждет? Хотя бы намек, на близкое будущее. Хотя бы один намек!

– Сказать не могу, хотя и хотела бы. Я не имею права, я ведь тоже не богиня. Но намек я тебе дам, и не один, по мере необходимости. А сейчас прямо могу сказать, что в этом году школе нанесет удар изнутри один из живущих здесь. Он будет до конца года готовить все к тому, что ему приказала его Госпожа. В этом замке есть человек, от которого тянется прочная нить к Беллатрисе Лестрейндж.

–

Кто это? Хотя бы намек, какой-то портрет, пожалуйста! Мне нужно вычислять врага.

– Могу сказать одно. Он настолько свой, что никто даже не подумает на него, его будут считать своим до конца. Может быть, ты не будешь, но остальные будут! Я не знаю точно, кто это, хотя догадка есть. Но уверена, ты поймешь все сама. А сейчас, Кэтрин, я буду тебя хвалить. Ты молодец, еще с Петтигрю начиная, - она и впрямь похвалила меня за мои достижения, наставляла быть все же осторожнее, благословила, сняла с отчета перед Советом. Теперь я была вольной валькирией…

А еще она позволила мне воспользоваться «браслетом валькирии» - это обет, вроде Непреложного, позволяющий нам стать связанными с тем, кого мы охраняем. Потом мы всегда знаем, где охраняемый, грозит ли ему опасность и еще некоторые мелочи… Я воспользовалась им для Гарри открыто и официально, об этом знало все мое окружение. А тайно я связала себя с Северусом, теперь я могла помочь и защитить троих близких мне людей. Папа от «браслета» отказался, но я связала себя и с ним, тайно.

Однако с этого момента я уже не могла отказаться от спасения жизни Гарри ни под каким предлогом. Всегда, везде, где бы я ни была, при первом ожоге от серебряного браслета на руке я должна броситься к Гарри. Браслет снимать было категорически запрещено. И все же это было нужно…

А вскоре Кубок выплюнул имена участников Турнира. Все бы ничего, но!

– Виктор Крам, Дурмстранг! – повезло же парню, и ловец всемирно известный, и вот еще теперь участник Турнира трех волшебников. А директор у них упырь и Пожиратель, и не нравится он мне. Так, список подозреваемых в помощи Лестрейндж начался с фамилии Каркаров.
– Флер Делакур, Шармбатон! – я метнула на Северуса взгляд, но он спокойно оглядывал учеников Хогвартса. Вычисляет нашего Чемпиона? – Седрик Диггори, Хогвартс… - огласил Дамблдор. Участники ушли в другую комнату, все оживленно обсуждали их выбор, и вдруг Дамблдор попросил тишины. И в наступившей тишине негромко произнес, читая обгоревшую бумажку…

– Гарри Поттер! – невообразимый гул. Гарри стеклянными глазами оглядел всех вокруг. Дамблдору пришлось вызвать его второй раз. По лицу брата я поняла, что для него самого это был неожиданный выбор…

Когда за Гарри закрылась дверь, я вышла из оцепенения. И следом за профессорами: МакГонагалл, Дамблдором, и Северусом с Флитвиком, - зашла в комнату Чемпионов. Гарри оправдывался, уверяя, что ничего в Кубок не бросал, я тоже не бросала, тогда кто?

– Никого я не просил, я не знаю, как мое имя оказалось в Кубке! – вздохнул Гарри.

– Может, это вы, Кэтрин? – с какой-то даже надеждой спросила МакГонагалл.

– Нет, это не я…

– А что она-то тут делает? – прошипел Каркаров.

– Я родственница Чемпиона, сестра, - поднялся скандал, который едва уладили. Шармбатон и Дурмстранг были в ярости, Гарри получался вторым чемпионом от нашей школы. А меня волновало другое…

Если не он, не я, никто из наших друзей, то кто?

«Настолько свой, что никто даже не подумает на него»…

Я внимательнее вглядывалась в людей.