Поцелуй ягуара

Ли Лора

Сабан поморщился, повернулся к ней, затем обхватил одной рукой ее затылок и прижался губами к ее губам. Его язык пронзительно скользнул между ее губ, переплелся с ее языком, и через секунду она уже наслаждалась вкусом Сабана, внезапно, ей захотелось его, ужасающе страстно.

Это был краткий миг, не более, чем прикосновение, вкус, но, когда он поднял голову, Натали почувствовала, как будто вся энергия покинула ее тело, но также, как и боль. Она прижалась лбом к его груди, ее дыхание перехватило от страха.

— Что

ты со мной сделал? — прошептала она. — О, боже, Сабан, что ты сделал со мной?

***

Майк наблюдал за происходящим во дворе. Это животное прикасалось к ней, целовало ее, его руки обнимали ее, когда он отстранился, а Натали положила голову ему на грудь.

Она наклонилась к животному, позволяя ему поддерживать себя, позволяя ему обнимать ее, несмотря на боль, которую она чувствовала, и он ненавидел это. Он хотел разорвать ублюдка на части, клетка за клеткой. У этого сукина сына было то, что должно было принадлежать Майку. Он украл ее, украл у нее Бог знает сколько времени.

Вот почему она была так решительно настроена развестись с ним, уйти от него. Вот почему она никогда не зависела от него, никогда не опиралась на него и не позволяла ему доминировать в их браке, из-за этого Породы, этого животного.

Он провел ладонью по лицу, чувствуя, как по вискам стекает пот. Солдат, который пришел к нему домой сразу после ее отъезда из города, был прав. Майк не верил в это, не мог поверить, что эти ублюдочные животные могут контролировать женщину, как ему говорили.

Но он видел это собственными глазами. Он видел ее, не в силах вынести его прикосновения, ее лицо побледнело, глаза потемнели за секунду до того, как Порода оторвал его от нее.

И теперь животное обнимало ее, а не муж, с которым ей не следовало разводиться.

Боже. Что он будет делать? Майк должен увести ее от этого ублюдка. Он должен отвезти ее к доктору, которого советовал солдат, чтобы они могли все исправить.

Вот почему она развелась с ним. Он изумленно покачал головой. Тогда он этого не понял. Майк был ее мужем, он имел право трахать ее дома, когда хотел, чтобы она была дома, право защищать ее и заботиться о ней. Чтобы уберечь ее от таких ублюдков, как Бруссард.

Он позволил своим глазам встретиться со светящимися зелеными глазами Породы и сглотнул от обещания возмездия. Бруссард убьет его, если представится такая возможность. Майк должен быть уверен, что у него не будет шанса. Он найдет способ отвлечь Натали от этого, спасти ее, отвезти к доктору, чтобы вылечить. Чтобы стереть из ее памяти последствия того, что с ней сделали.

Он знал ее. Порода — нет. Майк может это сделать.

— Приятель, у тебя появилось гребаное желание умереть, — шериф сел за руль и с жалостью посмотрел на него.

Черт, Майку нужна возможность. Шанс. Он просто должен доставить Натали туда, где они смогут ей помочь, вот и все.

— Она моя жена, —

отрезал он.

— Бывшая жена, — насмешливо напомнил шериф.

Майк сердито посмотрел на него.

Покачав головой, мужчина развернулся и завел машину, прежде чем тронуться с места.

Майк продолжал наблюдать за Натали. Теперь она спорила с Породой. Он знал это выражение ее лица, близко познакомился с ним за год до развода.

Интересно, что случилось с его женой? Женщина, которая любила его, которая подчинялась ему. Вот что с ней случилось. Эта Порода. И Майку придется это исправить.

Глава 7

Он должен чувствовать себя виноватым, у него должна быть совесть, не так ли? Он должен чувствовать боль, ту же самую боль, которую она чувствовала, привязанная к нему так бесповоротно, что даже прикосновение другого мужчины причиняло ей боль.

Но это было не так. И истинная проблема заключалась в том, что он не мог скрыть, что это не так. Вот почему ему пришлось поспешить, чтобы не отстать от нее, когда Натали убежала в дом, едва не захлопнув дверь перед его носом.

— Знаешь, cher, я мужчина, — заявил он, когда она повернулась к нему лицом в гостиной. — Я самец Пород. Собственник, агрессивный и охраняющий свое. Ты не можешь просить меня быть другим.

— Я не просила тебя втягивать меня в это. Не просила тебя тащить свою задницу на лужайку перед домом, просто чтобы заявить о своих жалких правах, и не просила тебя совершать убийство, пока шериф наблюдает. Ради бога, есть некоторые вещи, о которых не нужно говорить, — ее голос повысился, когда Натали заговорила, гнев пропитал каждое слово, когда они покинули ее губы, словно проклятье.

— Он дотронулся до тебя, — для Сабана этого было достаточно. — Он причинил тебе боль.

— О, да, и он знал, что, если схватит меня за руку, этот странный гормон, которым ты заразил меня, будто вонзит ножи в мою кожу, — отвращение окрасило ее слова.

Ее глаза цвета патоки были горячими, кипящими от гнева, ее лицо пылало от ярости, и он мог поклясться, что даже ее волосы, казалось, приобрели огненный оттенок. Она была как темное пламя, горящее перед ним, опаляющее его своим гневом. И в Сабане взыграл чистый мужской собственнический инстинкт.

Она его женщина. Его. Единственное, что природа создала исключительно для него. Если она хоть на секунду подумала, что он позволит другому мужчине прикоснуться к ней, заявить на нее свои права, то лучше ей подумать еще раз.

— Я должен был предупредить тебя об этом, — проворчал он, хотя был уверен, что предупреждать ее об этом бесполезно. — Я думал, Эли позаботилась об этом.

— Ожидай дискомфорта, — Натали повторила эти слова, как какое-то грязное проклятие, — Ожидай несколько побочных эффектов. Скажи, Сабан, что еще я должна ожидать, о чем ты меня обманул?