Поцелуй ягуара
Шрифт:
Натали скрестила руки на груди, поджав губы в мгновенном отрицании, хотя она сказала:
— Продолжай.
Продолжай. Черт возьми, Сабан не очень хорош в объяснениях.
— Проще говоря, ты моя пара. Гормон спаривания дает гарантию, что ты не откажешь мне или моему праву на тебя. Это скорее афродизиак. Возбуждающий афродизиак.
Губы женщины еще сильнее сжались.
— Это не болезнь? Вирус?
— Ты не заболеешь, — огрызнулся он, скорее, чтобы отвлечь ее от этих вопросов, чем по какой-либо другой причине. — Просто возбудишься. Очень возбудишься, — черт. Сабан
Она его. Теперь Натали нужно смириться с этим. Он объяснит ей все, что сможет, расскажет сколько ему позволено, но не больше.
— А если это не то, чего я хочу? — медленно и точно, слова слетели с ее губ, как смертельный приговор. Мужчина был уверен, что это не то, чего она хотела. И в некотором смысле, он не мог винить ее, в отличии от него, она не обладает ДНК Пород, Сабан имел очень большое уважение к природе и всем ее выборам.
— Как только начнется горячка спаривания, это нельзя повернуть вспять, — можно облегчить, но он не должен говорить Натали об этом. Так много вещей, о которых он не мог ей рассказать.
— Так те, кого ты целуешь…
— Нет! Только моя пара. Только одна женщина, Натали, только ты.
— Я знала, что это плохая идея!
Сабан чуть не отпрыгнул назад от резких, яростных слов и искр, которые посылал ее взгляд.
— Что было плохой идеей? — осторожно спросил он.
Его чувства обострились, десна ныли от потребности пометить Натали, а она стояла, сердитая, с вызовом во взгляде, тонкие руки лежали на бедрах, а выражение ее лица стало возмущенным.
— Позволить тебе оставаться здесь. Слушать этого невыносимого, высокомерного ДжонасаУайетта, и позволить, даже на секунду, твоей невозможной, разочаровывающей, совершенно помешанной заднице остаться здесь, — ее голос повысился, но румянец на ее лице, запах возбуждения, гнева и страсти, который затопил всю комнату, удерживал Сабана будто загипнотизированным.
Натали была как пламя, завораживающе красивая; даже ее темные, почти черные волосы становились ярче и ярче.
Черт, его грудь снова сжалась, эмоции, которые Сабан еще не понял, бунтовали внутри него.
— Значит, ты была права, — мужчина склонил голову в знак согласия. — Но я бы не ушел, и Джонас это знал. Теперь мы можем разобраться с этим.
— Разобраться с этим? — Ее брови изогнулись в гневной насмешке. — О, Сабан, мы с этим разберемся. Прямо сейчас.
Женщина пошла к телефону, сгребла его, и пальцем ударила по кнопке, запрограммированной звонить в главный офис КэлланаЛайонса.
Сабан нахмурился.
— Кэллан не имеет к этому никакого отношения.
Натали одарила его взглядом, который заставлял людей замолчать. Черт, это почти заставило его замолчать.
— Мистер Лайонс, — ее голос был слащаво сладким и заставил приподняться каждый волосок на затылке Сабана. Он мог только представить выражение лица Лайонса и разочарование, которое будет искажать его жестоко высеченные черты.
— О, да, у нас проблема, — вежливо сказала она, натянуто
Пока женщина слушала, ее нос начал дергаться, и Сабану пришлось сдержать гримасу на лице.
— Меня не волнует, что койоты заняты с гранатометами в Святилище. Соберите несколько этих крутых Пород, которых вы так высоко цените, чтобы забрать его или я убью его. И после того, как я убью его, повешу его паршивую, никчемную шкуру у себя во дворе, чтобы показать всем остальным, как это делается. Двадцать минут, — Натали бросила трубку. — Скоро за тобой приедет один из кураторов. Не дай двери прищемить твой хвост, и не появляйся рядом со мной после этого.
Она прошла через кухню, ее дерзкий маленький нос еще раз дернулся, ее лицо исказили эмоции неприятия, отрицания и ярости.
Пара Сабана отказывала ему. Не то чтобы он ожидал чего-то меньшего, но с таким сильным духом, как у его Натали, есть только один способ бороться с этим.
Он поймал ее, когда женщина попыталась проскользнуть мимо, развернул, обнял руками, и, прежде чем она успела ахнуть, поцеловал ее.
Мужчина крепче прижал Натали к себе, поднял, пронес через дверной проем, пока не нашел диван и не упал на него, обхватив одной рукой затылок женщины и прижав ее губы к своим.
Она не сопротивлялась.
Натали злилась, была в ярости, но не сопротивлялась его поцелую. Ее жадные губы посасывали его язык, рай на Земле. Ее руки оказались в его волосах, зарываясь в них, запутываясь, и притягивая Сабана ближе, когда рваный женский стон разорвал в клочья его чувства.
Она была как пламя, горящее в его руках, пузырящееся от поцелуев, с рваным стоном ее удовольствия, прожигающее его член, яйца, черт, каждый мускул в его теле с необходимостью обладать ею, взять женщину так сильно, что она никогда не сможет отказать ему снова.
— Ненавижу это! — рычащий и наполненный гневом, ее голос окутал Сабана оттенками возбуждения и потребности, когда его губы оторвались от ее.
Сабан обхватил ее лицо, его руки наслаждались ощущением кожи Натали, когда он смотрел ей в глаза, читал ее неспособность отрицать пульсирующее отчаяние от его прикосновения.
— А я благодарю Бога за это… и за тебя, — прошептал он, проводя большим пальцем по ее распухшим губам, пробуя их на вкус. — Ненавидь меня, как хочешь, Натали. Проклинай меня, проклинай, пока ад не замерзнет, но это ничего не изменит. Это ничего не может изменить. Ты — моя.
Натали изо всех сил пыталась опровергнуть это утверждение, найти способ противостоять мужчине. Но как она могла бороться с чем-либо, когда желание пронзало ее тело когтями огненной похоти и пульсирующего жара?
Она и раньше хотела его, Бог свидетель. Борьба с этим желанием, ночь за ночью, сделала ее обезумевшей, раздражительной, расстроенной. Но теперь, теперь это было похоже на то, как какой-то демон похоти вцепился в ее лоно, пытал ее клитор и затянул хомут мучительной нужды вокруг нее.