Поцелуй
Шрифт:
— Если вы ссылаетесь на...
— ...погнались за черным парнем, загнали его в церковь Святой Екатерины, а потом ворвались туда и учинили дебош.
— Они не являются моими итальянцами, — возразил Карелла.
Лоуэлл посмотрел на него.
— Вы бывали когда-нибудь в Англии? — спросил он.
— Нет, — ответил Карелла.
Он не находил никакой связи между последним вопросом и предшествующим предметом разговора.
— Я совсем недавно был там, — сказал Лоуэлл. — Мне там нравится. Знаете, Оксфорд. — Он улыбался своим воспоминаниям. У него была хорошая улыбка. Карелла представил себе, с какой большой выгодой Лоуэлл использовал
— Вопрос в том... — произнес он.
«Плохой устный оборот», — подумал Карелла.
— ...во время своего пребывания там, я натолкнулся на одно интервью в газете, которая называется «Гардиан». Вы незнакомы с этой газетой?
— Нет, незнаком.
— Это либеральная газета, очень солидная. Статья была написана человеком по имени Джон Уильямс. Заглавие статьи было «Об итальяшках и полицейских».
— Ах-ха, — произнес Карелла.
— Как я припоминаю, предметом интервью был какой-то американский писатель итальянского происхождения. Дело в том, что ни мистер Уильяме, ни его газета не ощутили, как оскорбительно применение слова «итальяшки». Они с таким же успехом могли озаглавить эту статью «Негры и спусковой крючок» [7] .
7
На английском языке сочетание слов созвучно: «Niggers and Triggers». (Примеч. перев.).
Вы улавливаете мою идею?
— Нет, к сожалению, не улавливаю, — ответил Карелла.
— Это подсознательное явление. В Англии, за тысячи миль отсюда, предположительно уважаемый журналист, подобный Джону Уильямсу... это имя вам знакомо?
— С этого момента, — ответил Карелла.
— Джон Уильяме...
— Я запомнил его имя.
— ...чувствует себя свободно, направляя интервью в русло межэтнических отношений. Вопрос заключается в том, насколько глубоко вы исследуете проблему. При этом не надо забывать, что всегда найдутся люди, которые испытывают удовольствие, приравнивая вас к тем «итальяшкам», которые ворвались в церковь Святой Екатерины.
— Понятно, — сказал Карелла.
— Итак, если мы позволим этому суду свестись к соревнованию имен...
— Ах-ха.
— ...одна группа национального меньшинства против другой...
— Ах-ха.
— ...итало-американская жертва против...
— Я нахожу это слово тоже оскорбительным, — сказал Карелла.
— Какое слово?
— Итало-американец.
— Вы так считаете? — спросил удивленный Лоуэлл. — Почему?
— Потому что это оскорбление, — ответил Карелла.
Он не был уверен, что кто-нибудь с именем типа Лоуэлл может понять, что слово «итало-американец» имело смысл только применительно к его прапрадедушке, когда он прибыл в эту страну и получил гражданство. Оно утратило всякий смысл и перестало приносить какую бы то ни было пользу с момента рождения его дедушки. Тогда же единственно верным стало слово «американец».
Вряд ли Лоуэлл вообще понимал, что когда мы называем родившихся здесь сыновей и дочерей четвертого поколения давно прибывших в эту страну иммигрантов итало-американцами, или польскими американцами, или испано-американцами, или ирландскими американцами или — хуже некуда — афро-американцами, то мы крадем у них их американизм. Мы тем самым говорим им, что если их предки
— Мой отец был американцем, — заметил Карелла. И тут же подумал, на кой черт он должен был это говорить.
— Точно мое...
— Человек, который убил моего отца, тоже американец.
— Это как раз то, что мне хотелось подчеркнуть. В точности та самая точка зрения.
Но Карелла все еще сомневался.
— И спасибо вам за проницательность, — сказал Лоуэлл. — Я в течение всего процесса не буду употреблять эти слова. Итало-американец, афро-американец... с этого момента они вычеркнуты из моего словарного запаса.
Он снова улыбнулся, а затем внезапно посмотрел на часы.
— Давно пора подниматься наверх, — произнес он. — Я надеюсь, что ваша мама не заблудилась.
Карелла осмотрел коридор. Его мама ушла в женскую комнату около пятнадцати минут назад. Теперь он увидел, как она направлялась к ним, одетая в черное, двигаясь медленным, спокойным шагом по мраморному полу среди мраморных колонн. В правой руке она держала белый носовой платок, обшитый кружевом. Глаза были влажными. Он подумал, что она, наверное, плакала.
— Мама! — Он подошел к ней и обнял одной рукой.
— Я чувствую себя хорошо, — сказала она и вздернула подбородок.
Сын и жена убитого поднялись по лестнице вместе с человеком который должен был представить их дело присяжным. Они все были равны перед законом, включая и Сонни Коула, хотя никто из этих мужчин и женщин, за исключением Сонни, не был убийцей Здесь был только один мужчина, который выстрелил и убил Антонио Кареллу. Но то, что именно он это сделал, надо было доказать. В залитом солнечным светом зале суда на втором этаже двенадцать мужчин и женщин искали справедливое решение. Карелла молился о том, чтобы они сумели найти его.
В жизни Эмма Боулз была даже более привлекательной, чем на фотографии, которую ее муж показал ему. На черно-белой фотографии не было и намека на румяную светлую кожу лица и яркий блеск темных глаз. Светлые волосы, спускающиеся каскадом к плечам, сверкали в лучах утреннего солнца, прорывавшихся сквозь жалюзи. На ней было трикотажное платье под цвет глаз, туфли без каблуков с пряжками — в тон золотистым волосам. Собранные на правую сторону волосы скреплены золотой заколкой. Сочные губы приоткрывали безупречно белые зубы.
— Вот как раз... хорошо, я скажу вам правду, — произнесла она, — телохранитель будет раздражать меня.
— Я не телохранитель, миссис Боулз, — сказал Эндрю, — я частный детектив.
— Не имеет значения. Неужели вы не понимаете, мистер Дерроу? Полиция уже работает по этому делу, и нет никакой нужды...
— Миссис Боулз, — возразил он, — ваш муж нанял меня выполнить определенную работу, и с вашего разрешения мне бы хотелось ее выполнить.
Ей показалось, что он очень уверен в своих возможностях. Высокий, стройный блондин. На нем была коричневая рубашка с высоким воротом и вельветовый пиджак под цвет его янтарных глаз, темно-коричневые брюки, коричневые носки и коричневые, начищенные до блеска ботинки. Общительный, с приятной улыбкой, звонким, хорошо модулированным голосом. Словом, совсем не такой мужчина, которого она ожидала увидеть. Совсем другого типа.