Почем цветочек аленький?

Луганцева Татьяна Игоревна

– А я, знаете, на рынок все-таки поехала, вот и в магазине купила вам кое-что. – Яна поставила пакет на тумбочку.

– Яночка, ну зачем ты беспокоилась? Столько хлопот на тебя навалилось! Вот ведь я – старая дура!

– Не волнуйтесь! Я же должна отработать хату. Тут вот вам конфеты с мышьяком и фрукты с цианидом! Быстрее въеду…

– Шутница ты, Яна! Такая девушка хорошая, а в жизни не повезло… Безобразие! – Клавдия Ивановна засмеялась.

– Я с вами полностью согласна! В тюрьму бы посадить всех мужиков, которые на меня внимания не обращают, – согласилась Цветкова. – И начать с меня надо, так как сама никого не замечаю… Вот она, старость.

– Яночка, ну что ты такое

говоришь? На меня посмотри, у меня вот старость… – не согласилась соседка.

Яне казалось, что в палате очень холодно. На нее смотрели три пары любопытных глаз. Все соседки Клавдии Ивановны были женщинами пожилыми и явно любили посплетничать.

– Вы поговорить со мной о чем-то хотели, – Яна зевнула. – Извините, что-то разморило в машине.

– Да… – Клавдия Ивановна осмотрелась, давая понять, что хотела бы поговорить без посторонних. – Давай, Яночка, выйдем. Пройдемся до зимнего сада в конце коридора, – предложила она.

– А вам можно ходить-то? Сердце?

– Да все в порядке. Я чувствую себя хорошо.

Клавдия Ивановна вышла из палаты под руку с Яной.

– Скучно здесь, в больнице, уныло как-то, – отметила Яна.

– Кто же тут развлекать будет? Конечно, скучно… Не дискотека же, – лукаво посмотрела на Яну соседка. – А как ты внутрь-то попала? Сейчас же не часы приема. Поздно, все ушли и посетителей нет.

– Знаете, звук шуршащей купюры способен нейтрализовать любого охранника, – ответила Яна, снова зевая. – Ой, извините.

– Вот ведь вечно у нас так, – покачала головой Клавдия Ивановна, присаживаясь в плетеное кресло-качалку. – Днем все время занято было… Наконец-то я добралась до кресла, тоже хотела здесь посидеть… Всю жизнь мечтала и у себя в квартире иметь такой зеленый уголок. Но у нас всегда были маленькие квартиры, для цветочков места не оставалось.

Рядом с большим окном вокруг фонтанчика стояли пять плетеных кресел и росли растения в керамических горшках. Яна села в кресло, показавшееся ей очень неудобным. Клавдия Ивановна уютно покачивалась в соседнем кресле. Раздалось легкое поскрипывание. Не хватало только пледов и чая.

– Я не такая хорошая, как ты думаешь… – начала старушка совершенно неожиданно.

– А я и не считаю, что у вас нимб над головой или крылья за спиной. У каждого человека что-то в жизни случалось… – пожала плечами Яна.

– Свой скелет в шкафу, – медленно и нараспев произнесла Клавдия Ивановна.

– Вот-вот. Ой, не люблю я про скелеты. – Яна нервно дернула худым плечиком.

– Вопрос только в количестве костей, – сказала Клавдия Ивановна, не замечая болезненного состояния собеседницы. – У кого-то это одно ребрышко, у кого-то тазобедренная кость, а у кого-то полноценный скелет.

– Никогда не задумывалась об этом, – улыбнулась Яна. – Надо будет на досуге примерно подсчитать, какое количество костей может быть у меня? Вдруг уже на пару скелетов наберется?

– Моя беда, что своего мужа Ивана Тихоновича я слишком сильно любила. Пересидела я в девках… И когда после сорока вдруг узнала, что такое любовь, ласка, то совсем разум потеряла… Замужем я расцвела, жизнь открылась для меня по-новому, и я была готова на многое. Никогда для меня не было секретом, что я вторая жена, но муж тщательно скрывал информацию о своей бывшей семье. Вроде как очень плохо он расстался с прежней женой – она загуляла, нашла себе другого, и ему было больно об этом вспоминать и говорить. Я знала, что у него двое сыновей. Были они маленькими совсем, когда тот брак распался, но жена запретила ему общаться с детьми. Она хотела, чтобы мальчики привыкли к ее новому мужу и называли его отцом. Иван Тихонович любил первую жену и согласился на ее условия, но всю жизнь очень переживал.

А я его так жалела… У меня-то детей не было, но я представляла, насколько это тяжело – не общаться со своими сыновьями. Словно ты лишен чего-то главного и важного. Я пыталась как могла помочь мужу, отвлечь его, что ли…

Яна смотрела в темное небо за окном и слушала монотонный рассказ соседки. Страшно захотелось спать, но она держалась из последних сил.

– Я мечтала родить ребенка, да это и понятно. Во-первых, теперь у меня был муж и я могла себе это позволить, а то всю жизнь с чужими детьми возилась, а в прежние времена такое занятие считалось позорным. Во-вторых, захотела мужа возродить к жизни, думала, что общего сына никогда бы не отняла у него, ни при каких условиях… Да и как тяжело под старость без детей-то. Такие вот у меня были обычные женские мечты. Но забеременеть мне не удалось, возраст был уже не тот, – вздохнула Клавдия Ивановна. – Это сейчас многие после сорока рожают, а в мое время врачи даже разговаривать со мной не хотели. Мол, собралась на старости лет ребенком обзавестись… Даже и не обследовали, и не лечили… Так вот… Нет, и всё…

– Вы не печальтесь… Что теперь об этом говорить, – решила подбодрить соседку Яна, не понимая, зачем та рассказывает ей о своих давнишних проблемах.

Чем она могла теперь помочь? Ведь прошлого не воротишь. Яна подумала, что она тут уж совершенно ни при чем.

– Да что уж теперь печалиться? Жизнь прошла. А потом Иван Тихонович заболел, слег. Сердце у него пошаливать стало, это и понятно – ведь восемьдесят уже исполнилось. Я ухаживала за ним, старалась быть примерной женой… Кормила, поила, бегала по врачам, лечила, исполняла все прихоти и желания. Бывало, проснется он с утра, потянется и говорит мне таким слабым, сладким голоском: «А не сделаешь ли ты мне, мать, кашки овсяной на молочке? Но не просто, а с клубничкой свежей!» Я терялась даже. «А где же я возьму тебе свежей клубнички зимой-то? – спрашивала я. – Может, просто кашки?» «А ты сгоняй на рыночек, где все есть, и купи своему больному ребенку-мужу. Что тебе еще делать?» – отвечал он мне – вроде бы шутил. «Знаешь, это очень дорого, нам наших пенсий не хватит на такую еду, даже если я сбегаю на рынок», – говорила я ему, пыталась вразумить.

– Логично, – согласилась Яна.

– Но Иван Тихонович не сдавался, он предложил мне пойти подработать, – вздохнула соседка.

– Что?

– Так и сказал, что я еще в полной силе, мне надо выхаживать больного мужа и для этого, чтобы появились лишние деньги, могла бы взять подработку… Пол помыть в подъезде, нянечкой пару часов где-нибудь посидеть, сторожем на пару ночей… Могла бы постараться, уговаривал меня муж… И я все время бегала, суетилась. Где-то перехватывала, занимала…

– Работали для него?

– Подрабатывала, – поджала губы Клавдия Ивановна.

– А он? – оторопела Яна.

– Ел клубнику… Не смотри на меня так, это все любовь… Я так боялась, что мой Ваня умрет, и все делала, чтобы облегчить его страдания… Так вот, черт меня дернул отыскать его предыдущую семью. А может, само провидение подтолкнуло, чтобы глаза мои хоть под старость открылись, – вздохнула соседка.

– А зачем вы решили их искать? – спросила Яна, ежась от нестерпимого озноба.

– Мне казалось, что груз у него на сердце – ведь он умирает, а рядом детей его нет. Я думала, что из-за этого и сердце у него заболело. Несправедливо это всё. Дети маленькие были, а их лишили родного отца… Хотела семью воссоединить, насмотрелась разных передач, где родственники через много лет встречаются и плачут от радости. И нет ни злости, ни обиды, сплошные положительные эмоции. Все друг друга прощают и становятся счастливыми!