Почем фунт лиха
Шрифт:
— Кто дочь? — ревниво поинтересовалась я. Нелли усмехнулась.
— Ты, естественно, хотя она моложе. Против такого аргумента нечего возразить, и я смягчилась.
— Хорошо, может, ты и права. Может, Алиска и в самом деле присочинила. Сейчас узнаем.
Мы въехали во двор, и Нелли, по обычаю, посигналила. Клавдия вышла на балкон, обрадовалась, помахала рукой.
Она, конечно, человек принципиальный и лгать не любила, но одно дело не любить, а другое — не уметь. К тому же я знала, что Клавдия, когда ей это удобно, прекрасно
Поэтому я решила задать вопрос в лоб, не давая времени на раздумье. Клавдия слишком умна, чтобы заходить к ней издалека. Поэтому я вошла в дверь с таким вопросом:
— Как могла ты скрыть от меня то, что рассказала Алиске?
Клавдия виновато пожала плечами.
— Сама не пойму, — призналась она. — У твоего гроба мне стало тоскливо.
Нелли стояла как громом пораженная и переводила взгляд с меня на Клавдию. Вид у нее был наиглупейший. Я победоносно посмотрела на нее: мол, что я говорила, тоже мне психоаналитик.
— Кто же он? Я его знаю? — не теряя времени, приступила я к допросу.
— Не знаешь, — обреченно ответила Клавдия. — Мы познакомились случайно. Раньше он был инженером, а теперь занимается бизнесом.
— Удачно? — включилась в допрос и Нелли.
Клавдия замялась. Представляю, как тяготила беднягу ее откровенность.
— Не очень, — призналась она. — Собственно, рассказывать больше нечего. Он уехал, и все закончилось. Иногда шлет письма из разных концов страны. Я была коротким эпизодом в его жизни, но мне хоть есть что вспомнить.
Я пожалела Клавдию и решила прекратить допрос. Нелли тоже любопытная, но не бессердечная.
— Ну и фиг с ним, — сказала она. — Мы не за этим, а просто так, соскучились. Чаем напоишь?
— Конечно, — обрадовалась Клавдия, — только заварки нет.
— Все ясно, — сказала я. — Только сегодня на меня не рассчитывайте. У меня ЧП — сумочку потеряла.
Я не захотела рассказывать подробности, поскольку выяснилось, что Клавдию можно легко вызвать на откровенность.
«Зачем Нине Аркадьевне знать о каждом моем шаге», — подумала я.
Пока Нелли ездила за продуктами, мы с Клавдией болтали на кухне. Точнее, болтала я. Клавдия поддерживала беседу любезным молчанием. Вдруг, прямо посередине беседы, на меня опять нахлынула обида.
— Клава, и все же, как ты могла скрыть от меня тo, что запросто рассказала чужой Алиске? — воздев руки и трагически закатив глаза, вопросила я. — Мне казалось, что нет у тебя подруги ближе меня.
— Правильно казалось, — со вздохом подтвердила Клава. — Но Нелли сказала, что Алиса твоя самая лучшая питерская подруга. Пойми, там, у твоего гроба, слова «питерская подруга» приобрели особый смысл. Я испытала такое одиночество… Тебя нет в живых, Питер далеко… Тоска…
— Все ясно, — резюмировала я, — Алиска подвернулась под руку. Это она умеет.
— Не
— Понятное дело. Прости меня за назойливость, но позарез хочется знать, как он выглядит. Клавдия встрепенулась.
— У меня есть фотография. Вот так удача. Об этом я даже и мечтать не могла. «Воистину сегодня счастливый день», — подумала я, напрочь забыв о покушении и, главное, об утрате сумочки.
— Тащи сейчас же эту фотографию сюда, — приказала я. — Пока не пришла любопытная Нелли.
Клавдия, удивляя своей резвостью, выбежала в комнату, где у нее спальня.
«Вот здесь она хранит свои девичьи секреты, — с удовлетворением отметила я, прислушиваясь к характерному скрипу, который может издавать только левая створка ее платяного шкафа. — Непременно надо посмотреть, нет ли там писем».
Минутой позже Клавдия вернулась, держа в руках портретный снимок.
— Это мой Дима, — умиляясь, протянула она снимок.
«Как же, твой», — подумала я, чувствуя непривычные уколы зависти.
Боже! Как красив этот мужчина! Ведь именно о таком я мечтала всю жизнь! Сколько ласки в глазах. Сколько силы в руках, лежащих на спинке стула, который он оседлал, словно лихого коня. Его непокорный вихор поведал мне о твердом нраве. Стрельчатые брови просто убеждали в храбрости. Широко поставленные глаза говорили о душе без берегов, а крупные, красиво очерченные губы — о страстности натуры. А сколько женских проблем при желании можно погрузить на его могучие плечи!
«Нет, это не фотография, это целая поэма, — уже страдая от зависти, подумала я. — И все это богатство, весь этот набор достоинств — Клавдии? Этой серой мышке? Какая несправедливость! Разве способна наша Клаша оценить такое?»
— Нравится? — спросила она. Я пожала плечами.
— Ничего… И долго у вас продолжался роман?
— Год.
Год? С ума сойти, как говорит Нелли. Кстати, хорошо, что она, с ее завистью, не видела этого Димы. Серьезно могла бы повредить свое здоровье.
— Как же тебе все удавалось скрывать? — удивилась я.
— Это было несложно. Вы без звонка редко приезжаете. Мы собирались пожениться.
Нет, с этой Клавдией действительно можно сойти с ума. Они собирались пожениться! Интересно, Дима-то хоть об этом знал?
— Точнее, Дима хотел, чтобы мы поженились, — окончательно решила добить меня Клавдия. — Но я заупрямилась: не надо спешить и т. д. и т. п. Жалею теперь, конечно.
Ха, она еще и заупрямилась! Овечка наша. Ну что тут скажешь! Мимо! Вся жизнь моя прошла, оказывается, мимо! Зачем мне, спрашивается, было родиться такой красивой, если всякая серость и невзрачность, к примеру Клавдия, буквально отбивается от красавца Димы, о каком я мечтала всю жизнь.