Почему мужчины врут
Шрифт:
– Ну… Наверное, второе.
– Тогда берите и не сомневайтесь! Верная штука!
– От глаза «Горгоны» еще никто не уходил!
Из магазина Мариша вышла слегка ошарашенная. Куда же она собиралась ехать дальше? Ах да! Сначала к старушке Аделаиде, близко знавшей Василия Ольховина, а потом на кладбище, где состоится церемония погребения Фила. Ну, а потом к другой старушке – приятельнице убитого Воронцова, выяснять насчет похорон последнего.
Одним словом, программка на сегодняшний день – веселей не придумаешь! Одни старушки и кладбище!
Аделаида
Едва услышав, что речь у них пойдет о Василии Ольховине, женщина распахнула перед Маришей дверь.
– Вы привезли вести от Василия?! – воскликнула она. – Он жив?
– Ну… Это я вообще-то хотела у вас спросить.
– Как? Разве вы не из монастыря?
И окинув Маришу внимательным взглядом, Аделаида простонала:
– Простите! Я ошиблась! Фатально ошиблась! Вы не имеете к монастырской жизни никакого отношения. Но скажите, зачем же вам тогда понадобился Васятка? Он уже давно отрекся от мирской жизни и молодых красавиц.
Слышать, что ее считают молодой красавицей, было очень приятно. Мариша даже зарделась от удовольствия. Но быстро вспомнила, зачем она тут, и сказала:
– Понимаете, Василий мне сам по себе и не очень нужен. Мне нужна его погремушка! Верней то, что он знал о ней!
Аделаида побледнела и отступила на шаг назад. Она явно приняла Маришу за сумасшедшую.
– Погремушка? Уверяю, вы ошибаетесь. Василий уже взрослый человек. Я бы даже сказала, немолодой!
– Но когда-то ведь он был ребенком! – в отчаянии воскликнула Мариша. – И у него была погремушка – серебряный петушок на палочке. Подарок его отца!
Какая-то тень воспоминания мелькнула на лице Аделаиды. Женщина даже подняла руку к глазам, словно желая смахнуть ее.
– Да, да, – прошептала она. – Действительно, теперь я вспоминаю этого петушка. Была у мальчика такая погремушка. Надо же!.. Как странно, что вы о нем вспомнили!
– Почему странно? Потому что петушок пропал? Был украден?
– Васятка отдал свою игрушку в другие руки, – глухим голосом произнесла Аделаида. – О, это была целая отдельная история! Сейчас я тороплюсь, но потом…
– Умоляю! Расскажите сейчас!
– Но я должна уходить!
– Очень вас прошу! От этого зависит жизнь нескольких людей!
– Ну, раз так, конечно, я расскажу, – растерялась Аделаида. – Хотя времени совсем не имею.
– Заклинаю вас!
– Впрочем, я не так уж много и знаю об этой истории. Собственно говоря, она произошла без меня. Меня на том празднике не было. Работа требовала моего присутствия в клинике.
– Вы – врач?
– Хирург, – кивнула Аделаида. – Теперь я уже на пенсии. Знаете, хирург должен вовремя уйти из профессии. Это терапевт может при должном усердии работать хоть до самого конца жизни, разумеется,
– Вы?
– Ну да, я. А что тут такого?
– Нет, ничего. Просто удивительное совпадение. Вы одновременно соседка Ольховина и его лечащий врач. Согласитесь, это довольно странно.
– Соседкой я стала уже позднее, когда отец Ольховина в благодарность за спасенного сына купил мне квартиру в том же доме, что и себе.
– Какой благородный человек!
– Не говорите так, – покачала головой Аделаида. – У него был свой резон поступить таким образом.
– И какой же?
– Мать Васятки была женщиной очень набожной. И после того как ее младший сын вопреки всем прогнозам врачей остался жив и с каждым днем все более и более удалялся от могилы, она окончательно уверовала в Бога. И к сожалению, ее вера с годами приняла такое неистовое, я бы сказала, такое извращенное трактование, что ее было просто опасно оставлять наедине с маленьким ребенком!
– О господи! Мать Василия была сумасшедшей?
– Для того чтобы поставить ей соответствующий диагноз, нужно было освидетельствование врачебной комиссией. Лично я не имею в своем активе специализации психолога. Но да, определенные психические отклонения у женщины были.
– Какой ужас! Бедная женщина! Бедный мальчик!
– Ну что вы! Василий обожал свою маму. И она всегда была очень добра к нему. Но увы, она вбила себе в голову, что жизнь ребенка все равно находится под угрозой. Что она должна вымолить окончательное исцеление своего сына у Господа. И когда Васятке было семь лет, она ушла в монастырь. Просто сбежала из дома, не сказав, куда направляется и вернется ли назад.
– О-о-о! Бедный мальчик!
– Тогда-то его отец и купил мне эту квартиру, – глухо произнесла Аделаида. – Я заменила Васятке мать. А его отец… Увы, он тоже погиб.
– Да, я знаю. Был застрелен, когда его сыну исполнилось семнадцать лет.
– Васятка вырос глубоко верующим мальчиком. Хотя ни его отец, ни я со своей стороны никогда не культивировали в нем этой религиозности. Но он сам шептал молитвы и говорил, что ему являются святые, которые ласково разговаривают с ним и наставляют на путь истинный.
– И что они ему говорили? – помимо воли полюбопытствовала Мариша.
– Видимо, ничего дурного, – пожала плечами Аделаида. – Учился Васятка всегда очень хорошо. Вечера проводил дома. Ни девочки, ни танцы, ни спиртное, ни другие радости подросткового возраста его не интересовали. Очень благожелательный и славный мальчик, которого совершенно не коснулись трудности подросткового периода. Он всегда говорил мне, что мечтает жить в таком месте, где он мог бы разговаривать с Матушкой и своими друзьями.