Почему нет?
Шрифт:
– Ай! Ты меня сбил!
Даня хохочет и прячется за спиной Ясмины, сидящей на корточках, скандируя:
– По-де-лом! По-де-лом!
– Даниил! – строго произносит Таня. – Тебе, кстати, тоже не помешает вернуться за стол! Одни огурцы с сыром трескаешь с самого утра! Пока не поешь, никакого торта не получишь!
– Не хочу есть! И торт не хочу!
– А вот друзья твои хотят! Да? – Таня обводит пытливым взглядом маленьких гостей, и некоторые из них активно кивают.
– И что?! Я же не хочу! – продолжает протестовать именинник.
– А как же свечи? – спрашивает Яся, заводя руки назад и обнимая крестника. – Надо
Даниил вздыхает и закатывает глаза, задумавшись, а после высокопарно отвечает:
– Ну ладно. Уговорили.
Таня с благодарностью смотрит на Ясмину и хлопает в ладоши:
– Ну что, ребятки? Сейчас вы все идете к родителям, кушаете, а потом мы внесем торт. Шоколадный! Договорились?
Ответом ей становится вялое согласие, и все-таки дети послушно разбегаются. Таня вытягивает руку, в которой тут же оказывается ладошка Даниила, и мы с Ясей тоже возвращаемся за стол. Места Валеры и Светы пустуют, как и еще несколько стульев, отделяющих нас от не самых приятных личностей, у которых, судя по громкому смеху, своя вечеринка.
– Устал? – насмешливо спрашивает Ясмина, схватив бутылку минеральной воды.
– Когда за это платят, ощущаешь себя куда лучше, – весело отвечаю я, забирая у нее воду. Откручиваю крышку на бутылке и наполняю наши стаканы. – Из тебя, кстати, вышел бы отличный аниматор.
– Спасибо.
– И мама тоже выйдет прекрасная, – добавляю чуть тише, но не менее искренне.
Ясмина отводит взгляд, на ее губах добрая улыбка, но я не могу избавиться от ощущения, что она еще и печальная. Неужели она так сильно скучает по крестнику? Или дело в чем-то другом? Уже хочу спросить, но меня вдруг перебивают громкие возгласы.
– Да ладно?!
– Офигеть!
– Поздравляем, братан!
Рефлекторно поворачиваюсь на звук. Ира смущенно закрывает руками лицо, а раскрасневшийся Сергей натужно смеется, выслушивая поздравления от вскочивших на ноги друзей.
– За это надо выпить!
– Нажраться!
– Ну вы даете! Молодцы!
– За маленького Зосима! – громко говорит Вика, вытянув руку с бокалом над столом. – Сереж, от души поздравляю! Я уже давно тебе говорила, что пора становиться отцом!
Перезвон встречающихся стаканов напоминает звук битого стекла. Искоса поглядываю на Ясю, наблюдающую за этой картиной, и с силой сдавливаю свой бокал, который, на мое счастье, оказывается довольно крепким. На ее лице ни единой эмоции, только осколки в глубине темных глаз. Острые, ранящие. Их столько, что даже я получаю пару царапин. Яся вслепую тянется за бокалом шампанского, поднимает его и салютует в сторону Иры и Сережи, дернув уголком губ. Затем делает пару глотков и только потом смотрит на меня, произнося тихо и ровно:
– Выйдем проветриться. Что-то душновато.
– Конечно, – так же спокойно отвечаю я.
– Не прямо сейчас. Не хочу, чтобы это выглядело как побег.
– Хорошо.
Секунды тянутся невыносимо долго от напряженного ожидания и косых взглядов. Ясмина запихивает в рот что-то из закусок, допивает шампанское под нескромное продолжающееся обсуждение беременности Иры и неторопливо поднимается со стула. Встаю за ней следом и шагаю в направлении выхода на балкон, к которому ведет пластиковая двустворчатая дверь с тонированными стеклами.
Скрываемся от всех, оказавшись на узком бетонном выступе. Вечерний воздух не
– Прикури мне сигарету, – просит она, шумно вздыхая, и я мигом достаю из кармана брюк пачку.
Щелкает зажигалка, вспыхивает огонек. Ясмина берет сигарету из моих рук и крепко затягивается, глядя вдаль, а я всматриваюсь в ее профиль, обдумывая, что лучше сказать. Это было не просто некрасиво, это было гадко. Зачем? Сегодня, здесь, у нее на глазах… Эту новость можно было сообщить в любой другой день, да хоть фестиваль устроить. Никто не просит Сережу скрывать свое счастье до конца жизни, но банальное уважение к человеку, с которым он был в отношениях десять лет, должно быть. Они ведь еще даже свидетельство о разводе не получили, Яся до сих пор носит его фамилию…
– Все нормально, Яр. Не ищи для меня утешительных слов, – опережает меня Ясмина. – Я же и так знала. Это не новость.
Шагаю ближе. Если слова не нужны, поддержать можно и по-другому. Прижимаясь грудью к ее спине, загораживая собой от всех, кто остался в зале ресторана. Новость это или нет, ситуация дрянная. Ясмина не заслужила такого отношения.
– Хочешь, я ему все-таки врежу?
– Нет, – она расслабленно откидывает голову, упираясь затылком в мое плечо, берет меня за руку и заставляет обнять себя поперек живота, – вдруг и тебе достанется.
– Что? Ты во мне сомневаешься? Сколько раз он подтягивается?
– Не знаю, – измученно смеется она.
– А вот я догадываюсь. Пузо у него зачетное.
– Оно, кстати, стало больше. Говорят, если мужчина в отношениях толстеет, он точно счастлив.
– Какая-то чушь.
– Может быть… – задумчиво произносит она. – Яр, серьезно, не нужно ничего делать. Мы взрослые. Мы давно расстались. Никто и никому больше ничего не должен и ничем не обязан.
Понимаю, о чем она говорит. Я и сам живу с подобными принципами, но когда дело касается ее, они мне уже не так сильно нравятся. Ясмина делает еще одну затяжку и с колючим сожалением произносит, выдыхая дым:
– А ведь я обещала тебе, что будет весело.
– Я пришел не ради веселья.
Она поворачивает голову, и я тоже. Гул ветра стихает, когда наши взгляды сплетаются, а дыхания сталкиваются. Поцелуй так просится, вижу ее желание в дрожащих ресницах, чувствую в сильных толчках сердца под ладонью. И это самое честное, что есть между нами. Несмотря на всю откровенность разговоров, только в такие моменты необходимого принятия все словно встает на свои места. Я и она. Уже как будто вместе. Близкие и открытые чувствам, которые пока еще не получили официального названия.
– Ясь, – взволнованный оклик раздается позади вперемешку с вырвавшейся на балкон музыкой.
Ясмина опускает подбородок и тихо шипит, вдруг перейдя на армянский. За все время нашего общения я уже успел заметить, что делает она так только тогда, когда очень злится.
– Не стоит, Сереж, – мрачно произносит она.
– Слушай… я могу объяснить… – бормочет он. – Парень, ты не оставишь нас на минутку?
Обращение ко мне, еще и такое высокомерное, заставляет меня обернуться, вопросительно выгнув брови. Он что, совсем идиот? Думает, мало ее обидел?