Почему нет?

Хилл Алекс

Выхожу из-за стойки и закрываю входную дверь на внутреннюю защелку. Расшалившиеся нервы подбрасывают в голову маньячные мысли о прощальном сексе как в сериалах, но я выпускаю против них ментального батюшку, что неодобрительно мотает головой и уверенно разгоняет их золотым кадилом. Вот так-то лучше. Хоть раз из нас двоих я должна взять на себя роль взрослой.

Прихватив планшет, тихой поступью подкрадываюсь к тату-кабинету, набираю полные легкие воздуха и открываю дверь. Ярослав стоит у комода и мягко толкает один из ящиков, закрывая его. Всматриваюсь в спокойный профиль, на душе уже не просто кошки – львы с острыми когтями.

Я так соскучилась по его улыбке, по хитрому взгляду, от которого у меня сбивается дыхание, по этим рукам в татуировках. Я слишком к нему привыкла, чересчур привязалась. Так не может больше продолжаться.

– Я почти закончил, – приглушенно говорит Яр, не глядя на меня.

– Примешь еще одного клиента? – спрашиваю я, проходя в кабинет, и закрываю за собой дверь.

– Сегодня?

– Сейчас.

Он медленно поворачивается в мою сторону, и я выдавливаю слабую улыбку, смущенно приподнимая плечи.

– Конечно, – кивает он и вновь открывает ящик комода. – Выбрала эскиз?

– Да.

Направляюсь к принтеру и распечатываю на трансферной бумаге небольшой рисунок, при взгляде на который теплеет в груди. Это тату точно будет много для меня значить. Возможно, даже слишком, но я хочу запомнить все таким, как было. Запомнить нас.

Яр молча готовит инструменты, обрабатывает кресло антисептиком и набрасывает поверх одноразовую простынь.

– Где… – начинает было он, но осекается, заметив, что я уже стягиваю штаны.

– На бедре, – произношу сипло.

Слабыми пальцами удерживаю резинку брюк, обнаженная кожа покрывается мурашками, а давление в груди усиливается. Переступаю с ноги на ногу, избавляясь от штанов, а Яр опускает голову, продолжая методично собирать тату-машинку. Обида солью щиплет в носу, но я не даю ей взять верх и забираюсь в кресло. Мы ведь даже парой не были, чего еще я ждала?

– Цветная краска нужна? – спрашивает он.

– Да, зеленая.

– Какая из?

– Луговая.

Обезжирив нужный участок кожи, я наношу гель и прикладываю листок, чтобы перевести эскиз. Через пару секунд на левом бедре, точно на уровне опущенной ладони, остается фиолетовый след в виде крошечного рыцаря с пушистым пером на шлеме. Ярослав возвращается к креслу с пузырьком краски в руках, и мышцы его лица коротко сокращаются, когда взгляд опускается к моей будущей татуировке.

– А принцесса где? – Его голос кажется удивленным.

– Спасена.

Брови Ярослава приподнимаются, но он так и не смотрит мне в глаза и больше ничего не спрашивает. Берет салфетки и аккуратно проталкивает их края под резинку моего белья, чтобы не испачкать, затем накрывает мои бедра одноразовой простыней, садится на табуретку и принимается регулировать ее по высоте.

Сердце тоскливо сжимается. Мне невыносимо видеть Ярослава таким. Отстраненным и холодным. Тихим и безэмоциональным. Наблюдаю, как он меняет перчатки, зацепившись за слово, набитое у него на запястье, – судьба. Яр ведь любит другую или ждет кого-то еще, нового, особенного. Он и так потратил на меня кучу времени, хотя был совсем не обязан. И правда рыцарь. Жаль, что не мой. Ну хоть частичку я себе все-таки оставлю и навсегда запомню то, чему он меня научил. Сражаться должны за тебя, а не с тобой. Именно это я и попытаюсь отыскать в своих будущих отношениях.

–

Зеленым перо? – уточняет Яр.

– Да.

– Готова? – Он заносит палец над блоком питания.

Я молчу, и ему все-таки приходится посмотреть на меня. Мои ресницы дрожат, грудь приподнимается и опадает на тяжелом вздохе.

– Если сомневаешься… – преступно ласково произносит Ярослав.

– Нет, – перебиваю резво.

Кабинет заполняет треск работающей тату-машинки. Яр склоняется над моим бедром и немного натягивает кожу пальцами свободной руки. Задерживаю дыхание в ожидании боли, но ощущения куда терпимее, чем я предполагала. Чувствую лишь дрожь и покалывание, что не идет ни в какое сравнение с тем, что по-настоящему меня волнует.

– Ты как? – интересуется Ярослав, набирая еще краски.

– Нормально.

– Хорошо. Тогда продолжим.

А он и правда поднатаскался. Не дергается, не тормозит. Линии четкие и ровные. Ну хоть чему-то я его научила. Хотя даже здесь моих заслуг не так уж много. Похоже, Ярославу легко даются все виды девственности.

Минуты бегут, и мой личный рыцарь обретает все более четкую форму. А вот тот, что стал его прототипом, мучительно сдержан и спокоен.

– Яр, – зову я, уже совсем привыкнув к дискомфорту. – Нам нужно поговорить.

– Да, – отзывается он, сосредоточенно выводя детали доспехов. – Мне тоже нужно сказать тебе кое-что.

– Пропустишь даму вперед? – нервно хихикаю я, пытаясь пошутить, но сама себе не верю.

– Ну разумеется. Я слушаю.

Откидываюсь на спинку кресла и склоняю голову. Ярослав всецело погружен в работу, и это, наверное, хорошо. Так он не заметит, если я где-то проколюсь, но стоит поторопиться, мы почти закончили.

– Ты сдержал свое обещание. А значит, и мне пора сдержать свое, – медленно проговариваю каждое слово, что так тщательно подбирала этой ночью.

Дорожки надутых вен бугрятся на коже рук Ярослава, покрытой темными узорами. Стрекотание машинки бьет по ушам, разгоняя мое сердцебиение.

– Мы больше не можем дружить.

Сказанные мной слова повисают между нами на несколько секунд, а затем я выдаю заготовленную речь как на духу, чтобы не струсить и не передумать.

– Я очень тебе благодарна. Правда. За все. Ты вытащил меня, буквально помог встать на ноги, показал, что жизнь после развода существует. Это очень много для меня значит, но я понимаю, что ты не можешь водить меня за ручку вечно. У тебя есть своя жизнь, свои дела. Тебе нужно строить нормальные отношения, в конце концов! Если что, о работе не волнуйся. Я собираюсь взять второго админа, у нас с тобой будут разные смены и… ну, мы не будем слишком часто пересекаться. А там, дальше, когда я… я… – голос дрожит, влажная пелена застилает взгляд, но я не сдаюсь и продолжаю: – Когда я успокоюсь, возможно, мы… мы сможем общаться…

– Ясь… – Ярослав выключает тату-машинку и поднимает голову, – ты чего?

Он выглядит таким напуганным, что мне становится жутко стыдно. Закрываю лицо руками, но град из слез не получается контролировать.

– Ничего. Все нормально, не обращай внимания. Бей дальше.

– Но…

– Бей! – приказываю, желая скрыть одолевающее меня отчаяние.

Он же сейчас снова начнет жалеть меня. Снова будет вынужден быть хорошим и чутким.

– Сначала успокойся. – Тревога в его голосе вкупе с ломающей кости нежностью вскрывает грудь наживую.