Почему я не люблю дождь
Шрифт:
«Который невидимый, – наконец решила она. – Он точно там. Запах его чувствую…»
– Запах? – удивилась Осси и на всякий случай втянула воздух носом. – Я не чувствую…
«Тебе и не надо, – буркнула Хода. Для того я есть… И, знаешь…»
– Что?
«Там еще что-то. Или кто-то… Понять не могу. Не встречалась я с таким еще…»
– Еще кто-то – говоришь, – повторила Осси и потянула с пояса жезл. – Ну, давай глянем – кто там еще…
Дверь открылась легко и беззвучно. Как и д олжно двери за которой исправно ухаживают. Вот
А потом из открывшегося проема хлынул свет. Много света.
Тугие волны били в грудь, а потом уносились куда-то дальше, за спину, постепенно заливая весь этот длинный коридор слепящим розоватым сиянием, а когда переполнили его доверху, стали стекать вниз по лестнице, играя всполохами и разбрасывая вокруг острые колючие лучики.
Все это произошло почти мгновенно, и Осси, так и застывшая с посохом наперевес, даже сообразить ничего не успела, когда тело, обученное моментально реагировать на любой внешний раздражитель, само приняло решение и метнулось вперед. Так что в комнату леди Кай буквально ворвалась.
Свет, который только что переполнял небольшое помещение, что называется под самую завязку, тихо и незаметно истаял, оставив на полу небольшие, но потихоньку исчезающие лужицы и подтеки на стенах. Выглядело это немного диковато, но свет тут, вообще, похоже, жил по каким-то очень своим законам, наплевав на условности и общепринятые нормы. В остальном же комната, в которой оказалась леди Кай, ничем не отличалась от сотен и сотен других таких же, и, по всему судя, служила она местному хозяину библиотекой. Во всяком случае, книг тут было превеликое множество, и заполняли они все обозримое пространство.
Они тихо спали в высоких – в три, а то и в четыре Оссиных роста – шкафах, ожидая дня, когда чья-то милосердная рука извлечет их к божьему свету, пылились раскрытыми на огромном рабочем столе и громоздились неровными покосившимися стопками прямо на полу. Свободным оставался лишь небольшой угол между камином и, стоявшим подле него в окружении нескольких кресел, небольшим столиком, сплошь уставленным свечами.
Ни камин, ни свечи, понятное дело, не горели, что, впрочем нисколько не мешало воску этих самых свечей плавиться и стекать вниз, застывая самыми причудливыми формами, а от камина довольно-таки ощутимо тянуло теплом. Такие, вот, имели тут место очевидные следствия, и это – при полном отсутствии причин их порождающих.
– Стучаться нас, конечно, не учили?
– Что? – опешила Осси, – хриплый, немного скрипучий голос, задавший этот неожиданный, чтобы не сказать идиотский вопрос, застал врасплох, тем более, что прозвучал он в абсолютной, почти что мертвой тишине, да и к тому же, вроде как, из ниоткуда. Во всяком случае, в комнате никого видно не было.
– Ты что – плохо слышишь? Глуховата что ли? Стучаться, – говорю, – не учили?
«В углу. За креслом. Тебе за спинкой не видно», – Хода не была бы Ходой если бы не смогла определить источник
– Учили… – Осси медленно, стараясь не шуметь и не делать резких движений сдвинулась немного в сторону, меняя угол обзора.
– Учили-учили, но не научили… Значит, еще и туповата… – вздохнуло скрипучее нечто. – И что ж мне так не везет?
Оставив вопрос о превратностях везения без ответа, тем более, что был он явно риторическим, Осси сдвинулась еще на шаг, и ее глазам открылось зрелище настолько нереальное, что первым желанием интессы было ущипнуть себя, чтобы проснуться и покончить с этим бредом раз и навсегда. Успешно поборов это первое, и очень наивное, в сущности, желание, леди Кай поборола и второе – с диким криком выскочить из комнаты. После чего пару раз глубоко вздохнула и принялась рассматривать открывшуюся ее взору картину. А посмотреть было на что…
Сразу за креслом – массивным и, без сомнения, очень старым – прямо на полу возлежало нечто, пожирающее большую, толстую и очень жирную рыбину. Сырую, между прочим. При этом оно сопело и чавкало, не отрываясь от толстенного тома в темном тисненом золотом переплете, для пущего удобства установленного рядом на специальной подставочке.
Эдакий овеществленный бред сюрреалиста.
И все бы это было ничего – люди себе самых разных порой зверушек заводят, – да вот только дорожка из крови вела прямо к нему… К этому…
– Что вылупилась? Хилав исту не видела? – Проскрипело нечто и вернулось к прерванному занятию – то есть продолжило самозабвенно чавкать, не забывая при этом созерцать письмена в раскрытой книге.
Письмена, надо сказать, ничего, похоже, против этого не имели и последовательно вспыхивали золотистым светом по мере, видимо, того, как скользил по ним взгляд этого самого хилависты. В довершение всего, как только буквы на странице закончились, страница перелистнулась сама собой, причем, выглядело это совершенно естественно и как нечто само собой разумеющееся.
«Не знаю как ты, – задумчиво протянула Хода, – а я такого… такое… не видела…»
Осси кивнула, соглашаясь:
– Я тоже. И даже не слышала…
– Хорош шептаться там! Слышала она – не слышала… Мало, что вперлась сюда без стука и приглашения, так теперь еще и бубнить будешь?
– Я не бубню…
– Бубнишь! – Проскрипело в ответ нечто. – И мешаешь! А я этого не люблю! Очень не люблю! Потому что когда мне мешают… – существо задумалось. – Это мне здорово мешает. Понятно?
Осси кивнула.
– Ну, надо же! Хоть что-то ей понятно! – Надо сказать, что манера хилависты говорить о ней в третьем лице начинала леди Кай порядком раздражать. Это уж не говоря обо всем остальном…
– Ладно! – Существо вдруг неожиданно сменило гнев на милость. – Раз ты такая понятливая – посиди пока… – ближайшее к леди Кай кресло дернулось, а потом с жутким скрипом, который вполне мог бы посоперничать с мерзким голосом Оссиного собеседника, развернулось в ее сторону. – Только тихо сиди! И штуковину эту свою убери от греха… Не то…