Почетная гвардия
Шрифт:
— Просто плохая рана. Они поставят вас на ноги. Фес, у вас будет аугмент вместо колена, вот увидите!
Геродас слабо усмехнулся.
— У сержанта Варла в моем отряде аугментированное плечо. Фес, такая крутая бионика!
— Да? — прошептал Геродас.
Майло хотел, чтобы сержант продолжал говорить. О чем угодно, о любой ерунде. Он боялся, что если Геродас уснет, что-нибудь случится.
— О да, сэр. Классная штука! Клянусь, он подмышкой колет орехи.
Геродас снова ухмыльнулся.
— Ты пропустишь все веселье,
Майло поморщился.
— Веселого мало. Лебединая песня комиссара-полковника. Немного славы.
— Он хороший человек, — пробормотал Геродас и пошевелился, пытаясь найти положение, в котором боль будет потише. — Отличный командир. Я не очень хорошо его знаю, но из того, что видел, могу смело сказать, что горд быть одним из его людей.
— Он делает свою работу, — ответил Майло.
— И даже больше. Улей Вервун! Я читал рапорты о нем. Какая тактика! Какое командование! Ты был там?
— Прочесал улей насквозь, один фесов квартал за другим, сэр.
Геродас закашлялся, потом улыбнулся.
— Будет, о чем вспомнить. Чем можно гордиться.
— Все было как обычно, — солгал Майло. На его глазах выступили злые слезы.
— Солдат, такую славу ты пронесешь до конца своих дней… — Геродас замолчал и, казалось, провалился в забытье.
— Капитан? Капитан!
— Что? — спросил Геродас, моргая.
— Я… ничего. Я вижу огни. Вижу Доктринополь. Мы почти добрались.
— Это хорошо, солдат.
— Майло. Это Майло, сэр.
— Это хорошо, Майло. Скажи мне, что ты видишь?
Майло встал, балансируя в тряском грузовике, и взглянул через ветреную мглу на призрачные огни, горевшие над Цитаделью. Пламя было похоже на маяк в ночи.
— Я вижу святой город, сэр.
— Правда?
— Да. Я вижу его. Вижу огни.
— Как же я хочу быть там, — прошептал Геродас.
— Сэр? Что вы сказали, сэр? — Майло пригнулся от ветра, крепко держась за борта кузова.
— Меня зовут Лукан Геродас. Уже не чувствую себя сэром. Зови меня по имени.
— Хорошо, Лукан.
Геродас медленно кивнул.
— Скажи мне, Майло, что ты видишь теперь?
— Вижу городские ворота. Крыши и башни. Вижу храмы, сияющие, словно светлячки в ночи.
Лукан Геродас не ответил. Грузовик проехал через Врата Пилигримов. Рассвет стал едва заметно окрашивать горизонт.
Через десять минут машина уже была во дворе западного городского лазарета. К этому времени Геродас был мертв.
Глава восьмая
РАНЕНЫЕ
Как я была призвана к своему священному труду, так и других призову я к себе.
— Прекрасное, чистое, яркое утро, Кольм, старый ты пес, — провозгласил Дорден, входя в маленькую боковую комнату, которую отвели второму танитскому командующему. Утренний свет лился, словно молоко,
Немедленного ответа не последовало, но Корбека всегда было тяжело разбудить.
— Хорошо спал? — спросил Дорден, направляясь к шкафчику рядом с занавешенной сеткой кроватью.
Дорден надеялся, что звук его голоса мягко разбудит полковника, чтобы можно было осмотреть его. Те, кто будил Корбека слишком резко, не единожды получали в зубы.
Дорден взял маленькую глиняную фляжку с обезболивающим.
— Кольм? Как ты спал? Я имею в виду, при таком шуме.
Звуки непрекращающейся эвакуации не стихали всю ночь, и даже сейчас док без труда мог расслышать грохот машин и голоса людей на улицах за стенами госпиталя. Каждые полчаса над Доктринополем раздавалось раскатистое завывание громоздких транспортных судов, поднимавшихся в небо.
Большое старинное здание медицинской школы Хагии располагалось на западном берегу священной реки, напротив Университета, то есть занимало самое сердце одного из наиболее заселенных и оживленных городских кварталов. Одновременно муниципальный госпиталь и клиника при Университете, медицинская школа стала одним из многих городских зданий, которые имперские освободительные силы отвели для лечения раненых.
— Забавно, но сам я спал отвратительно, — рассеянно заметил Дорден, взвешивая бутыль с лекарством в руке. — Слишком много снов. Все эти дни мне часто снится мой сын. Ты помнишь, Микал? Он постоянно приходит ко мне во сне. Я пока не могу понять, что он пытается мне сказать, но что-то пытается.
Под окном маленькой комнаты послышалась перепалка. Раздраженные голоса раздавались в спокойном чистом воздухе.
Врач подошел к окну, открыл ставни и выглянул наружу.
— Потише там! — крикнул он на улицу. — Это вообще-то госпиталь! У вас совершенно нет сострадания.
Голоса стихли, и Дорден вернулся к кровати.
— Эта кажется мне легкой, — мягко промолвил он, указывая на бутыль. — Не слишком ли много ты принял? Корбек, это не шутка. Это сильнодействующие лекарства. Если ты превысишь дозу…
Он замолчал. Подойдя к кровати, он оттянул закрывавшую ее сетку. Постель была пуста. Смята, но пуста.
— Что за фес… — пробормотал Дорден.
Базилика Махария Хагийского стройной башней возвышалась на западном краю скотного рынка Холидич. У нее было три шпиля, облицованных зеленовато-серым тесаным камнем, привезенным сюда из других миров и резко отличавшемся от розовых, красновато-коричневых и кремовых местных пород, преимущественно использовавшихся при строительстве. Массивная статуя лорда Солара в полном боевом облачении стояла на громадном кирпичном постаменте у центральной арки, вздымая силовые когти к небу, словно бросая вызов или обещая отомстить.