Почетный караул

Коззенс Джеймс Гулд

Полковник Ходен сказал:

— Что он был намерен делать, догадаться нетрудно. Без всяких сомнений, он хотел каким-то образом организовать для кого-то из главных зачинщиков в этой группе недовольных встречу и беседу с новоприбывшим штатским негром. Мы, разумеется, установим, что это еще один агитатор, специально обученный приемам, как организовывать беспорядки, раздувать их и препятствовать тому, чтобы они сами собой мало-помалу улеглись. В определенном смысле я сожалею, что наш человек остановил Эдселла. Знай мы раньше все, что знаем теперь, так стоило бы дать Эдселлу время устроить, что он там задумал, и взять его тепленьким, представив федеральным властям достаточно улик, чтобы упрятать его за решетку.

— Можно было бы и так, — сказал майор Сирс, —

но при данных обстоятельствах, полковник, я считаю, что Кашкин действовал совершенно правильно. Согласно моим инструкциям его задачей было предотвратить дальнейшие беспорядки любым доступным ему способом. Именно этого хотели полковник Росс и генерал Бил. — Вернувшись к тону свидетеля на суде, он продолжал: — Поэтому Кашкин поставил Эдселла в известность, что не может допустить его в означенные квартиры, предварительно не связавшись со мной и не получив указаний. Лейтенант Эдселл повторил свое утверждение, что у Кашкина нет прав чинить ему препятствия, и сказал, что не допустить его в означенные квартиры он может, только применив силу. Лейтенант Кашкин поставил его в известность, что в случае необходимости силу он применить готов, однако надеется, что лейтенант Эдселл его перед такой необходимостью не поставит. Эдселл тогда сделал движение, чтобы пройти мимо лейтенанта Кашкина, оттолкнув его, и лейтенант Кашкин, взяв его за плечо, воспрепятствовал ему. Дальнейшего сопротивления Эдселл не оказал и оттолкнуть лейтенанта Кашкина больше не пытался, сказав ему, что просто не хотел оставить никаких сомнений в том, что подчинился физической силе. — Майор Сирс улыбнулся. — По словам лейтенанта Кашкина, у него сложилось впечатление, что лейтенант Эдселл, который, хотя вел себя мирно, выглядел еще более возбужденным и говорил громким саркастическим тоном, видимо, полагал, будто Кашкин, прикоснувшись к нему, нарушил устав. Эдселл, казалось, не знал, что в крайнем случае, если бы в ответ на приказ остановиться он этому приказу не подчинился бы и продолжал идти и если бы иного способа остановить его не было — например, он побежал бы, а лейтенант Кашкин не мог бы его догнать, — то лейтенант Кашкин имел полное право достать свое личное оружие и выстрелить в него.

— Право правом, — сказал полковник Ходен, — но нас это не слишком устраивает. Вполне вероятно, что вы его укокошите, а мертвый он нам ни к чему…

— Только не Кашкин, — сказал майор Сирс, — и никто из моих офицеров, и почти никто из моих полицейских. Одного я от них добиваюсь — умения стрелять. И значка «Отличный стрелок из пистолета» для меня мало. У меня это только первая ступень. Кашкин стреляет по-настоящему. Дайте ему пистолет, и на расстоянии пятидесяти ярдов он поразит пулей любую точку ноги человека, которого хочет остановить. После этого они далеко не убегут и убиты по ошибке тоже не будут…

Полковник Ходен слегка улыбнулся.

— Ладно, Джонни, — сказал он. — Беру свои слова назад.

Майор Сирс тоже улыбнулся и сказал майору Уитни:

— Извините меня, майор. Я не мог не возразить. — Улыбка сошла с его губ. — Вот, пожалуй, и все. Ах, да! Лейтенант Эдселл, кроме того, начал было требовать, чтобы лейтенант Кашкин его арестовал. Лейтенант Кашкин сказал, что арестует его, только если он будет упорствовать в своем намерении войти в означенные квартиры вопреки приказу лейтенанта Кашкина, который он отдал, как помощник начальника военной полиции. Эдселл тогда произнес несколько туманных фраз, из каковых Кашкин заключил, что, по мнению Эдселла, отказ арестовать его также бросает тень на лейтенанта Кашкина, который якобы не имел права силой остановить его и затем не арестовать. Или что-то в том же духе. Лейтенант Кашкин проигнорировал эти замечания, и лейтенант Эдселл затем ушел из расположения означенных квартир. Лейтенант Кашкин незамедлительно вернулся к джипу и доложил мне о происшедшем по радио.

Полковник Ходен сказал майору Уитни:

— Теперь вы знаете. И можете сами судить о поведении своего лейтенанта. — Он задумчиво пожевал губами. — Возможно, как предполагает Джонни, все сводится к психическому

расстройству — дело по части медицинской комиссии. Если так, меня это устроит. Собственно говоря, я бы предпочел, чтобы ничего другого за Эдселлом не обнаружилось. По тому, майор, как вы прореагировали, когда я в первый раз назвал его фамилию, у меня невольно создалось впечатление, что вы знаете, и давно знаете, о том, насколько он не в себе.

— Ничего подобного я не знаю, — сказал майор Уитни, нахмурившись. — У него прекрасная аттестация, как я и говорил майору Сирсу. Не берусь судить, возможно, вы намекаете, что я был способен представить майору Сирсу благоприятный отзыв о нем, зная, что он его не заслуживает? В таком случае вы должны представить это обвинение полковнику Култарду и доказать его. Я не собираюсь выслушивать подобное, полковник, ни от вас, ни от кого-либо еще. Несколько минут назад вы словно давали понять, будто я совершал какие-то нарушения… Вы сказали, что намерены спросить меня, по какой причине у лейтенанта Эдселла нет определенных обязанностей…

— Ну-ну, успокойтесь, молодой человек, — сказал полковник Ходен. — Дежурил Эдселл сегодня утром или нет? Если да, то какие его обязанности или ваше распоряжение привели его туда, где он был обнаружен подчиненным Джонни?

Майор Паунд, который все это время слушал с сосредоточенным видом, теперь сказал:

— Да нет же, черт побери! Я ведь вам говорил, Билл. Я старался разыскать Эдселла. Ни на одном объекте его не было. Правда, старался я не очень, не хотел поднимать шума при этом летчике из Орландо и Маккейбе из чертежной секции. Они там для Ната делали…

— Да заткнитесь же, Билли! — сказал майор Уитни. — У меня и без того хлопот хватает.

— Хлопот у вас много, — сказал полковник Ходен, — но, полагаю, мы вам с ними поможем. Для этого мы ведь и существуем. Если вы перестанете держаться так, будто идет какое-то состязание и вы на одной стороне, а мы — на другой, все будет значительно проще. Мне кажется, вы хотите сотрудничать с нами, но несколько обидчивы. Я сказал вам, майор, что мы с нелояльностью не шутим. Когда я имею дело с нелояльностью или хотя бы с намеком на нее, то предпочитаю действовать прямо и говорить то, что обязан сказать. И я сказал. Я не учу вас, как вам руководить своим отделом. Можете принять любые меры, какие сочтете нужными, но, мне кажется, вам следует знать, и вот это-то я вам и объясняю, что меры, которые нам покажутся недостаточными, необходимо будет заменить другими. И принять их придется кому-нибудь повыше.

— По поводу чего мне надо принимать меры? — сказал майор Уитни. — В том, что сообщил майор Сирс, я никаких признаков нелояльности не усматриваю…

— Ну, мы пойдем, майор, — сказал полковник Ходен, несколько раз кивнул и поднялся. — Я думаю, вы найдете причину принять меры. Разве что не захотите. Разве что вы одобряете действия своего подчиненного…

— Не думаю, что у вас есть право говорить подобное, полковник, — сказал майор Уитни.

Полковник Ходен, который уже подходил к двери в сопровождении майора Сирса, сказал через плечо:

— Ну так позаботьтесь, майор, чтобы его у меня не было! Только и всего.

X

Связная ЖВС, веснушчатая девчушка, вошла четким шагом, открыла висящую на боку парусиновую сумку и покачала головой. Потом положила на стол мисс Канди пакет, который зажимала под другой рукой.

— Вот все, — сказала она.

— Что именно? — угрожающе спросила мисс Канди.

Подобно большинству гражданских служащих женского пола в системе военного министерства, мисс Канди питала вражду к ЖВС из чистого принципа. Воображают себя патриотками, раз добровольно согласились жить в казармах, носить эту жуткую форму и получать армейское жалованье, как будто вольнонаемным платят много больше! И, уж конечно, считают, что это дает им право задирать нос перед такими, как мисс Канди, хотя на самом-то деле в армию они пошли только потому, что не могли устроиться на хорошую работу или на ней удержаться. Вот и нечего задаваться.