Почетный караул
Шрифт:
— Так точно, — сказал Ботвиник. — А вот и генерал, сэр.
Из холла раздался голос генерала Била:
— Все, поехали. Извините, что заставил вас ждать. — По лицу его было видно, что он чем-то озабочен. — Здравствуйте, судья, — сказал он, когда полковник и Ботвиник вышли в холл. — Что это вы принесли, Ботти? Опять неприятности?
— Телеграммы из Вашингтона, сэр.
— Есть что-нибудь важное?
— Секретная директива насчет капитуляции Италии, которая ожидается со дня на день. Предписывается по возможности воздержаться от торжеств и ликования по этому поводу.
— Ликования! —
— Сегодня со специальной миссией прибывает замначальника штаба ВВС бригадный генерал Николс.
— Господи, что им опять от меня надо?
— Больше там ничего не сказано.
— Наверное, лучше ему остановиться у меня. Сэл!
Из глубины холла вышла миссис Бил, разношенные шлепанцы щелкали по ее маленьким голым пяткам.
— Сегодня Джо-Джо Николс приезжает. Я решил его у нас устроить. Так что приготовь ему комнату.
— Ах, он такой смешной, — воскликнула миссис Бил. — Ужасно славный. Хорошо, я буду на заседании Красного Креста в офицерском клубе. Пока. Целуй, — сказала она и, запрокинув голову, потянулась к генералу, а когда тот торопливо наклонился, чтобы ее поцеловать, вдруг обвила его руками и повисла на шее. — Любишь? — спросила она мужа.
Не сговариваясь, полковник Росс и Ботвиник двинулись к широкой сетчатой двери. Выйдя на улицу, они остановились и стали ждать генерала. Тропинка вела к мощеной подъездной дорожке, где в тени виргинских дубов уже стояла генеральская машина. Водитель надраивал блестящий металлический стержень, на котором безжизненно болтался маленький алый генеральский флажок с белыми звездами.
— А насчет Николса вы что-нибудь знаете — зачем он едет? — спросил полковник Росс.
— Так точно, сэр, — с опаской посмотрев по сторонам, ответил Ботвиник. — Его прислали от начальника штаба с медалью «За выдающиеся заслуги» для генерала. Полковник Моубри хочет пока сохранить это в тайне. Генерал Николс сделает вид, что приехал с обычной проверкой. А потом официально вручит медаль на церемонии спуска флага.
Полковник Росс с самого начала смотрел на затею полковника Моубри как на непозволительное ребячество, которое, как ни странно, нередко свойственно прямолинейному, слишком рациональному, рассудочному мышлению военных, для которых люди — лишь «живая сила», а убитые — просто «потери». Теперь же известие о новом дополнении окончательно вывело полковника из себя.
— Да на кой дьявол эти тайны — все давно уже всё знают! — с раздражением воскликнул он. — Насчет парада, например, напечатано в сегодняшней газете. И я вынужден показать эту заметку генералу. Так что скажите полковнику Моубри, что хватит секретов!
II
Без пяти восемь у ворот КПП базы выстроилась длинная очередь автомобилей. Со стороны Оканары то и дело подъезжали припозднившиеся офицеры, так что военная полиция едва успевала проверять документы и пропускать двойной ряд машин. По обеим сторонам каждого ряда под широкой, выкрашенной в белый цвет деревянной аркой с буквами «АБДИП», увенчанной крылатой звездой военно-воздушных сил, работало по
Сейчас в воротах стояла колонна военных грузовиков и бронетранспортеров с пулеметами и противотанковыми орудиями с изящными тонкими стволами, загородив половину широкой асфальтовой полосы, которая вела к флагштоку перед прямоугольником штабных зданий АБДИПа. Грузовики были битком набиты чернокожими солдатами в полном походном снаряжении. Поверх ранцев висели стальные каски. На груди болтались противогазы. Хотя солнце палило вовсю, а слезать с переполненных грузовиков им, видно, не разрешили, они пребывали в прекрасном расположении духа, смеялись, болтали и жестикулировали. Около джипов с красными флажками инженерных войск, похожими по форме на хвост ласточки, виднелись немногочисленные белые офицеры: засученные рукава рубашек обнажали загорелые руки; выкрашенные в грязноватый желто-коричневый цвет каски заломлены на затылок; они сосредоточенно рассматривали карты. Вдоль длинной колонны машин сновали мотоциклисты; из-за тесноты ехать приходилось очень медленно, так что мотоциклы вихляли, двигатели «двоили» и то и дело глохли.
Другая сторона дороги была забита гражданскими и военными, не поместившимися на тротуаре. Сплошной поток людей двигался от автобусной остановки на базу. Даже миновав ворота КПП, Хикс по-прежнему вел машину с черепашьей скоростью.
— Какой дурак поставил здесь колонну, да еще в это время? — сказал сидевший рядом с ним капитан Эндрюс.
— Вот и скажи об этом генералу Билу, — отозвался с заднего сиденья капитан Дачмин. — Или лучше попроси Хикса, пусть он сегодня доложит генералу. И вообще, куда мы так спешим? Посмотри на этих черномазых! Им на все наплевать, и они совершенно счастливы. Вот с кого надо брать пример и никуда не торопиться. Да, чуть не забыл, Нат. Высади нас вон там, чуть подальше. Нужно соды купить. Зайдем в гарнизонный универмаг. — Он повернулся к сидящему рядом с ним лейтенанту Петти. — Ты же обещал своему сержанту принести соды для голубя.
— Точно, обещал, — отозвался лейтенант. Он провел рукой по покрытому испариной лбу и издал глубокий тяжелый вздох. Он уже раскаивался, что не остался досыпать, а поехал со всеми вместе. Несмотря на загар, он был очень бледен, в широко расставленных голубых глазах застыло выражение страдания, слегка смягченного отупением — неизбежным спутником похмелья.
— Голубок совсем расхворался, — с жаром пояснил Дачмин, — у него сухость зоба. Слушай, а это не заразно? Ты ничего такого не чувствуешь, лейтенант?
Лейтенант Петти выдавил из себя мученическую улыбку.
— Чтобы я еще хоть раз мешал пиво с виски…
— И с ромом, — сказал капитан Дачмин. — Мы же завершили старым добрым ромом. Лет десять назад я тоже любил зарекаться: «Да чтобы я еще хоть раз…» Тебе просто нужно чаще практиковаться.
— Так это был ром? — спросил лейтенант Петти. — Что ты говоришь! Знал бы — ни за что бы не пил… — Он замолчал, обессиленный столь длинной речью. Ему было стыдно и тошно — как в переносном, так и в самом прямом смысле; моральные муки усугублялись невыносимой головной болью; он сидел опустошенный, не в силах произнести больше ни слова.