Почетный караул
Шрифт:
— …все выше и выше, к самому солнцу, — торжествующе запела Белл.
Из пустоты эфира знакомый уже голос с упреком произнес:
— Оканара-вышка! Это девять-девять-три. Когда наконец разрешите посадку?
— …Венчает нас слава иль гибель нас ждет, — пела техник-сержант Белл.
Келлер взяла в руки микрофон.
— Армейский девять-девять-три! Говорит Оканара-вышка. На перроне встречают высокое начальство, аэродром закрыт до тех пор, пока не закончится церемония встречи. Я вам сообщу.
— Да пошли они куда подальше, сестренка! — раздался из динамика злой голос. — Они что, забыли, что война идет?
— Армейский девять-девять-три, — сказала Келлер. — Нам приказано докладывать о всех случаях внеслужебных разговоров
— Будет сделано, крошка! Свободна сегодня вечером?
Келлер с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться, но в микрофон сказала весьма суровым тоном:
— Армейский девять-девять-три! Убедительно прошу вас не занимать канал, иначе мне придется о вас доложить. Конец связи!
Вслед за джипом военной полиции в сопровождении двух штабных автомобилей они выехали из ворот оканарской авиабазы и поехали по шоссе в сторону АБДИПа. Примерно в полумиле впереди них тащилась колонна квартирмейстерских грузовиков; полицейский джип включил сирену, и ее пронзительные завывания заставили их посторониться.
Справа на заднем сиденье расположился генерал Николс, в центре сидел генерал Бакстер, и слева — полковник Моубри.
Лицо генерала Николса по форме напоминало треугольник. У него был широкий, в меру высокий лоб и черные брови над ясными темно-карими глазами с чуть опущенными наружными уголками век. Над острым, но энергичным подбородком красовался правильной формы крупный рот с красиво очерченными, словно точеными губами. Видимо, для того чтобы еще больше подчеркнуть прекрасно вылепленный рот, придававший его лицу неповторимую индивидуальность и мужественность, генерал Николс носил темные, коротко подстриженные усы. На лице его, обращенном к полковнику Моубри, сейчас застыло печальное отсутствующее выражение. Наконец аристократические, почти по-женски красивые губы дрогнули, и он медленно произнес:
— Хочу сделать вам небольшое замечание, Дед.
Чтобы облегчить разговор собеседникам, сидящим по разные стороны от него, генерал Бакстер откинул голову назад на спинку сиденья, задрав кверху маленький невыразительный подбородок, и благодушно заморгал глазами, прикрытыми стеклами очков. Он сохранял на лице серьезное выражение, хотя, естественно, уже догадался, что, несмотря на каменное лицо Джо-Джо Николса, генерал начинает очередной розыгрыш, на которые он был большой мастак.
— Вы же знаете, я простой солдат, — сказал генерал Николс. — Мне вся эта помпа и мишура ни к чему. Конечно, понятно, что раз уж я занимаю пост заместителя начальника штаба ВВС, то должен поступаться своими личными склонностями. Приходится принимать почести, положенные мне по чину. Официальная встреча начальника высокого ранга. Пусть так, я не против. Военный оркестр, барабанная дробь и церемониальный марш — хорошо. Почетный эскорт — прекрасно. Но позвольте мне задать вам один вопрос. — Он наклонился вперед и неожиданно гаркнул: — А где пятнадцать орудийных залпов, положенные при встрече представителя штаба ВВС? Что-то я их не слышал! — Он похлопал полковника Моубри по колену. — Дед, ах вы старый такой-растакой! Ну как вы тут? Как Нюд?
Полковник Моубри фыркнул от смеха.
— Нюд? Нюд? — переспросил он. — У Нюда все нормально, Джо-Джо. Он должен был сам вас встречать, только мы не ждали вас так рано. Он еще занят. Просто удивительно, как быстро вы долетели!
— Всю дорогу по ветру. Мы прикинули по счетчику: от Чарлстона до Саванны по двести семьдесят в час; думаю, что и остальную часть пути выходило не меньше. Из Боллинга мы вылетели часа в два, не раньше. Надо было подождать Олли.
— Ну и напрасно, — гладя на генерала Бакстера, сказал полковник Моубри. — Мы понятия не имели, что Олли приезжает. Да его, кстати, и не приглашали. Нам его и поселить-то негде. Придется спать на скамейке в парке. Зачем он вообще к нам пожаловал? — Несмотря
— Да просто захотелось прокатиться, — сказал он. — Исключительно для прогулки. — Он снова рассмеялся. — А что, вы разве мне не рады? Или за вами тут водятся какие-то грешки и вы не хотите, чтобы о них узнали в Управлении инспектора ВВС? Что же, думаю, у меня найдется время поглядеть, что тут у вас делается…
— Нам скрывать нечего. Мы всегда готовы к проверке. Нюд прекрасно справляется — можете мне поверить. — Моубри подался немного вперед и обратился к Николсу: — Может, мне его немного умаслить, Джо-Джо? Поздравить с новыми звездочками? Кстати, а как он их получил? Небось купил в гарнизонной лавке?
— Так вы еще не слышали эту историю? — спросил генерал Николс. — Тут я ему немного помог. Видите ли, когда готовили список на присвоение очередных воинских званий, туда включили только тех, кого хотел повысить сам Старик, и, разумеется, Олли там не было. Но потом, когда из юридического отдела список снова вернулся в штаб, в него добавилось много новых фамилий. Ну, знаете, тех полковников, за которых хлопочут влиятельные дружки и политики из родных штатов. Естественно, что в этом списке Олли уже значился. Так вот, в одно прекрасное утро этот исправленный список возвращается на утверждение к Старику, а у меня кончились сигары, и я завернул к нему взять пару штук из коробки, которая всегда стоит у него на рабочем столе. К счастью для Олли!
— Уж это точно, — вежливо улыбнулся генерал Бакстер.
— Еще бы. Так вот, Старик читает список и доходит до Бакстера. Он недовольно так хмыкнул — ну, вы знаете эту его манеру — и уже держал в руке карандаш, чтобы вычеркнуть Олли из списка. Я как раз наклонился над столом, чтобы взять сигары, и понял, что сейчас произойдет, и как закричу: «Господи, что это там, сзади?» Он выронил карандаш и обернулся. «Ничего, — говорит. — Чего это вы?» «Да, так, — говорю, — видно, показалось». Так вот, когда он поднял с ковра карандаш и приготовился читать дальше, то уже забыл, где остановился, и начал с другого места. Вот так Олли и стал бригадным генералом.
Полковник Моубри расхохотался до слез.
— Расскажите Нюду, — сказал он. — Нет, обязательно расскажите эту историю Нюду! — Он отдышался и вытер глаза. Потом, вдруг посерьезнев, сказал: — Нюд, честно говоря, сейчас немного расстроен, Джо-Джо, да, кстати, я собирался вам кое о чем сказать. Думаю, вы уже слышали о заварушке тут у нас сегодня утром — ну, об этом негритянском журналисте… который поднял весь этот шум. Он абсолютно не прав, и я удивлен, что его телеграмме придали такое значение. Грэм Джобсон вам, я думаю, уже говорил — его вообще нельзя было к нам посылать. Они там в отделе связи с общественными организациями заискивают перед газетчиками и готовы разрешить что угодно, не задумываясь о том, какой вред это может нанести.
— Ну, сами газетчики думают по-другому, Дед, — сказал генерал Бакстер. — Они утверждают, будто служба связи с общественными организациями в военном министерстве только для того и создана, чтобы в печати не появилось ни одного упоминания — прямого или даже косвенного — об армии и ходе военных действий.
— Может, это было бы и к лучшему! Они ведь что делают: не посоветовавшись со мной, посылают журналиста писать о проекте, который только сегодня утром родился, может, из него ничего и не получится… Да они там просто спятили! Хорошо, я признаю, что наши люди допустили несколько серьезных промахов; и мы примем к ним дисциплинарные меры. Но дело-то вот в чем: Вашингтон не должен был его к нам посылать, и он не имел никакого права здесь разнюхивать и собирать материал для статьи, раз знал, что у него нет допуска. Да его за это нужно вообще лишить аккредитации. И не пускать больше ни в один гарнизон ВВС! Вот что я об этом думаю, Олли.