Почка для Президента
Шрифт:
Джип, обогнав Брода, резко тормознул. Но это был маневр для новичков. Очевидно, те, кто находились в джипе, полагали, что как только "ауди" к ним приблизится, они распахнут все двери и начнется свинцовый полив. Однако все получилось не так. "Ауди" действительно приблизилась к джипу, но тормозить, тем более, останавливаться не стала: Брод дал по газам и съехал с дороги на ровный пустырь, шедший рядом с дорогой. И в этот момент с Пятницкого шоссе, на пустырь, тоже въехала "девятка" и направилась в сторону джипа.
– Мцыри, резко кидай вправо и подставь им задок...
Однако было скользко и машину повело. Инерция поволокла
И тут они увидели неповторимый рисунок схлестнувшихся автоматных трасс: из багажника "ауди" стрелял Валентин, его поддерживали выскочившие из машины Николай с Бродом. Брод, стреляя из "глока", обойму из семнадцати патронов израсходовал мгновенно. Но все уже было кончено: вряд ли те, кто был в джипе успели осознать тот факт, что попали в элементарную западню, из которой только один выход - в царствие небесное. Примерно, с шестидесяти метров джип буквально был растерзан сотней пуль, посланных в его сторону...Однако это еще был не конец. Из дверей джипа сначала выскочил один человек, за ним еще двое...В течение трех минут все было кончено. Карташов с Одинцом, приблизившись к изрешеченной машине, увидели, как с подножки стекает кровь. У водителя вся правая сторона лица была снесена. У того, кто первым вышел из машины, не было на кожаной куртке живого места - словно кто-то старательно прожег ее сигаретой. Двое других, отвалившихся к кузову, также были нафаршированы пулями.
– Доигрались, мрази!
– тихо сказал Николай и сплюнул.
– Валя, проверь их карманы, меня интересуют документы.
Брод подошел к водителю, склонившему на баранку забрызганное кровью лицо, и откинул убитого на спинку сиденья. Приставил к его виску пистолет. Карташов, видевший это, зажмурил глаза. Ждал выстрела. Однако Брод опустил ствол...
– Отрываемся!
– сказал он Николаю и пошел к своей машине.
– Мы тут и так целую вечность возимся...Бросайте стволы, возвращаемся...
Валентин, скинув на землю автомат, захлопнул багажник.
– Отрываемся!
– повторил Брод и, не снимая с рук перчаток, уселся за руль.
Объехав стороной Новое Тушино, они по улице Барышихи вернулись в Ангелов переулок.
Среди изъятых у бандитов паспортов был один на имя Артура Фикусова. Фикса. Жителя Латвии. Вся лицевая сторона документа была залита кровью.
Одинец, Карташов и Валентин принялись заметать следы: сняли с протекторов специальную замазку, меняющую их рисунок, помыли машины, а перчатки, в которых держали оружие, и обувь бросили в разожженный котелок и сожгли. Последнее, что они сделали - тщательно вымыли пол в гараже и подмели двор. На их счастье, ни одна пуля не угодила в "ауди" и лишь немного досталось "девятке": на правом переднем крыле виднелась узкая, словно лезвие, царапина. Ее тут же загрунтовал и подкрасил Валентин. Чтобы устранить пороховые запахи, смыть следы гари с лица, они по очереди сходили в душ.
Потом они принялись снимать стресс. Кто как умел. Николай спустился в подвальное помещение, где находились тренажеры, Брод с Валентином пили пиво вперемежку с водкой, Одинец с Карташовым у себя в комнате поглощали "Столичную" и играли в буру. Карташов бы рассеян и чаще проигрывал. Возле Одинца выросла
Настроение в доме царило аховое - пожалуй, все, кроме Николая, остро ощущали избыток пространства, который вдруг возник после гибели Галины.
Поздним вечером, когда город погрузился в декабрьскую мглу, Карташов с Одинцом поехали за телом Галины. Сергей боялся этой встречи, однако Одинец был озабочен другим - безопасностью. Они решили не подъезжать близко к дому: оставив машину за соседней девятиэтажкой, дальше они пошли пешком. Шли осмотрительно, вдоль стен зданий и, обогнув угол очередного дома, вошли в подъезд. Оба лифта - пассажирский и грузовой - еще работали. Когда поднялись на этаж, и увидели на дверях календарь, Одинец сказал:
– Стреляли, конечно, из автомата с глушителем, иначе весь дом об этом знал бы...
Они вошли в квартиру - их поразила удушливая атмосфера. В кухне и прихожей горел свет - видимо, в спешке Брод забыл его выключить.
Галина лежала в двух метрах от входной двери. Голова ее немного повернута вбок, одна рука вытянута вдоль туловища, вторая - поднята, словно пыталась поправить волосы.
Карташов не в силах был на нее смотреть, он вышел на кухню и взял со стола недопитую Бродом бутылку коньяка. Выпил и занял рот сигаретой.
– У нее четыре ранения и все смертельные, - сказал Одинец.
– Одна пуля угодила прямо в сердце и три в животе...
Они завернули ее в тонкое шелковое покрывало, на котором еще недавно Карташов с Галиной предавались любви...
Труп женщины упаковали в большой картонный ящик, который они нашли на антресолях, где он лежал в сложенном виде. Однако самое трудное было впереди: в любую минуту их могли увидеть соседи или просто случайные люди. И когда этого не произошло, Одинец облегченно вздохнул. Карташов по-прежнему находился в ступоре и вряд ли в те минуты хоть что-нибудь могло его напугать.
Коробку с телом Галины они занесли за угол дома, куда через минуту подъехал Одинец. Они погрузили ее на заднее сиденье и когда они это делали, у Карташова перед глазами закачалась земля, в глазах стало темно, руки ощутили предательскую дрожь...
...Ветер колыхнул зацепившейся за водосточный желоб засохший лист, тот издал противный, скрежещущий звук, и подхваченный порывом ветра, улетел в сумеречное пространство забытого Богом микрорайона...
Авария на дороге.
Когда Брод остался один, его охватило страшное уныние. Он подошел к бару и откупорил бутылку "Алазанской долины", которую, по совету Таллера, купил в винной лавочке в Столешниковом переулке. Налил полный фужер и тихими глотками, не отрываясь от ободка, выпил вино. Однако после этого ему не стало легче, наоборот - с удвоенной силой он ощутил всю неустроенность мира, враждебность каждой минуты. Он не чувствовал перспективы жизни.
Выкурив подряд несколько сигарет, он ничего кроме никотиновой горечи во рту не почувствовал.
В гостиную бесшумно вошел Николай. Застыл рядом с креслом, в котором сидел Брод.
– Музафаров предлагает 200 тысяч за почку.
– Но мы же только что ему...
– Не спеши, Никола! То, что мы ему предоставили оказалось трухой...Донор сам страдал нефритом и труды наши напрасны...Я сейчас говорю о другом. У нас есть неплохой шанс поправить свои финансовые дела, но для этого нам надо кое-что инсценировать.